Путешествие

На следующих страницах:
Б. Успенский. Дуалистический характер русской средневековой культуры
(на материале «Хожения за три моря» Афанасия Никитина)

Е. Скворцова. Понятие "Митиноку" как физическое
и духовное путешествие художника [Япония]

                                                                                                          Д.Н. Замятин

        Геокультура и процессы межцивилизационной адаптации:

          стратегии репрезентации и интерпретации ключевых

                        культурно-географических образов.

Цивилизация. Восхождение и слом: Структурообразующие факторы и субъекты цивилизационного процесса. М., 2003, с. 222-234.

                                    [...]  ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ПУТЕШЕСТВИЙ

      Путешествие — объект и предмет интереса философии и многих гуманитарных наук. Целенаправленные передвижения человека вызывают одновременно изменения и смещения его сознания, установок его поведения. В подобном смысле путешествие —ключевой объект для географии и туризма ²¹, психологии ²², антропологии ²³, культурологии и кросс-культурных исследований ²⁴, социологии ²⁵, востоковедения ²⁶, филологии ²⁷, философии ²⁸, истории ²⁹. На чем основан такой интерес?
 

    Путешествие — это динамика пути, путевой стиль и путевые состояния. Во время путешествия происходит расширение сознания, обострение всех чувств, человек расширяет пространство.
 

Географическое пространство. Что такое географическое пространство? Земное пространство еще не является географическим. Географическое пространство —это результат процесса описания, осознания и осмысления земного пространства, т.е. его географизации, В ходе осмысления земного пространства выделяются и формируются наиболее важные и решающие образы и стереотипы восприятия пространства. Это очень емкие, зыбкие и изменяющиеся образы ³⁰. Рассмотрим, в качестве примера, образы пространства в средневековой Европе ³¹.
 

    Образы пространства в средневековой Европе были "завязаны" на христианские представления, прежде всего на Библию. Географические представления средневековых авторов исходили из традиционной космографии христианства, которая отличалась особенным пристрастием к умозрительным концепциям и положениям. Огромная фактография античных исторических и географических сочинений (тех же Птолемея и Страбона) естественным образом "подгонялась" под развернутые и логически стройные системы географических представлений. Образы пространства средневековой Европы включали множество античных подробностей о людях с песьими головами и о невыносимой человеком жаре на экваторе, а неизвестные доселе народы на окраинах Европы получали названия более древних племен, обитавших примерно там же. Однако выдающиеся умы средневековой Европы (Боэций, Исидор Севильский, Альфред Великий, Фома Аквинский) заботятся о том, чтобы весь этот античный "географический салат" был встроен в картину мира христианина-европейца. Эта картина мира откровенно европоцентрична, причем она явно уже, чем ойкумена античности. Античность наработала в этом смысле как бы с запасом, и чем дальше от освоенных средневековыми европейскими паломниками и купцами земель, тем все более географические представления средневекового европейца напоминают античные образы пространства, облаченные в христианскую идеологическую "упаковку". Здесь явно напрашивается параллель с вышедшей несколькими годами ранее книгой А. И. Плигузова "Текст-кентавр о сибирских самоедах", в которой великолепно разобраны аналогичным способом географические представления русских о Сибири в конце XV века ³².
 

224

    Географические представления в средневековой Европе были больше, чем просто география —как мы ее понимаем сейчас. Это было, по существу, целое мировоззрение, и структура географического пространства являлась в то же время и определенной идеологией. Образы пространства были одновременно и образами времени, образами понятного и ясного средневековому европейцу мироустройства. Не случайно поэтому выдающийся мистик и схоластик средневековья Гуго Сен-Викторский писал в трактате "О расположении земель"; "Расположение мест должно соответствовать порядку времени, чтобы предел мира был тот же, что и конец времени"³³. Структура средневекового географического пространства была локусной, точечной, и путешественники как бы проглатывали огромные расстояния, описывая лишь свои остановки в крупных городах и селениях ³⁴. Ориентация в этом пространстве необычайно затруднена, поскольку часто, как в случае древней Исландии, опирается не на стороны света, но на административное деление самой страны, откуда движется путешественник ³⁵.Топонимы в этом мире очень подвижны и неустойчивы, "обтекаемы", и сама карта средневекового пространства —это подводная толща, в которой различаются неясные очертания малоизвестныхи совсем незнакомых ландшафтов.
 

    Перейдем теперь к анализу процессов, которые формируют географическое пространство. Основа для формирования географического пространства — это процессы создания пространственности ³⁶ и опространствления³⁷,
 

    Создание пространственности связано с принципиальным изменением характера человеческого восприятия. Все каналы восприятия, особенно зрение, становятся нацеленными на фиксацию объемности, расстояний и дистанций до наблюдаемых объектов и событий. По существу, отношение к объектам и событиям формируется самой дистанцией наблюдения. Изменение дистанции меняет характеристику события и даже само событие. Событийность понимается как развитие пространства, как пространственность сама по себе. Пространство сочувствует бытию, бытие чувствует себя в пространстве и пространством ³⁸.

     
      Опространствление —это процесс выработки сознательнойпозиции, позиционирование по отношению к наблюдаемому пространству. Земное пространство превращается в феномен, результат опространствления —возникающая феноменология земногопространства. В ходе опространствления вырабатываются особые приемы, направления наблюдения, позиции взгляда, способы оконтуривания объекта наблюдения, помогающие превращению пространства в определенный феномен. Различные события, самажизнь понимаются как выстраивание пространственных контекстов, как рождение и взаимодействие уникальных географических пространств. Таких географических пространств много, они развиваются, налагаются друг на друга, взаимодействуют друг сдругом —будучи продуктами различных опространствлений, на разных уровнях понимания пространственности.
 

225
      Путешествие как географический образ. Путешествие отличается особой интенсивностью движения. Окружающее путешественника пространство постоянно им фрагментируется и расщепляется. Пространство становится "паззловым". Но эти пространственные "паззлы" одновременно образуют вязкую среду, сквозькоторую держится путь. Движение возможно с некоторым сопротивлением, уплотняющееся самим путешественником пространство как бы сопротивляется ему. Путешественник видит объемные "кубы" пространства, которые он раздвигает своими собственными образными усилиями.
 

      Путешествие способствует самоорганизации образов пространства. Движение путешественника происходит одновременнов реальном и образном пространствах. Чем интенсивнее его движение, тем более взаимосвязанными становятся эти пространства. Вершина, идеал путешествия —отождествление реального и образного пространства, рождение-образа самого путешествия.
 

      Путешествие порождает свой собственный образ. Концепт путешествия —один из классических географических образов. Ногеографический образ путешествия уникален — в отличие от других географических образов в него включены механизмы осознания, осмысления пространства; внутри него есть собственный"двигатель". Поэтому путешествие само по себе географический метаобраз.
 

      Будучи принципиально важным для понимания особенностей и закономерностей моделирования географических образов вообще ³⁹, он предполагает также исследование образно-географиче-ской специфики самих путешествий как таковых — иногда даже вне зависимости от первоначальной установки и цели путешествия (туризм, экскурсия, научная экспедиция, торговая поездка ит.д.). В этой связи уместно выделить три основных аспекта в системе   путешествие   (концепт   путешествия—географический   образ:

 1) специфика географических образов путешествий, 2) структурыгеографических образов путешествий и 3) трансграничные географические образы.
 

    Специфика географических образов путешествий. Путешествие, как правило, может способствовать созданию целенаправленных географических образов, в структуре которых доля чисто прикладных элементов и связей (физико- и экономико-географическая информация, статистические сведения и т.д.) может быть в значительной степени уменьшена. В то же время роль и значениекультурных, эмоциональных, психологических элементов и связей может быть резко увеличены, что часто ведет к большей "выпуклости", рельефности, более сложной морфологии самого образа местности, страны, региона, через которые пролегал путь. Подобная структура географического образа означает, что большинство путевых записок, описаний, дневников может быть оценено не сточки зрения достоверности сообщаемых там сведений и фактов (часто довольно низкой), но с точки зрения мощи и яркости самого продуцируемого по ходу путешествия географического образа ⁴⁰.

226
      Несомненно, эти образы обладают большой мощностью и скоростью развития. Для них характерна особая структурность, стратифицированность, в них видны, как геологические породы, четкие и ясные слои впечатлений и переживаний. Географические образы путешествий отличаются сравнительной компактностью,простотой и надежностью, они тесно связаны со стереотипами —упрощенными географическими представлениями, выверенными и уплощенными длительным временем. Эти образы тесно связаны с реальностью и быстро реагируют на всякие изменения вовне. Здесь важно выявить, как связаны географические образыпутешествий, с самими образами территорий, через и/или посредством которых рождается путешествие.
 

  Структуры географических образов путешествий как форма представленности культурного пространства. Путешествие само по себе может быть (и в большинстве случаев им и является) масштабным и тонко структурированным географическим образом. Тщательно продуманное, строго целенаправленное путешествие представляет собой сложную и разветвленную систему генетически родственных географических образов. В географических образах путешествий постоянно происходят смещения различных образных слоев по отношению друг к другу, вытеснение некоторых старых слоев и появление новых. Часть старых слоев как бысрезается новыми, а сами слои могут выстраиваться лесенкой, характеризуя образное восхождение самого путешественника. Так формируется образный калейдоскоп, т.е. целые образные "карточные колоды", при этом ни одна карта-отдельный образ не является единственным истинным географическим образом путешествия, а первоначально созданный образ подвергается по ходу путешествия различным морфологическим и структурным трансформациям. Такой процесс похож на описанный французским этнологом Клодом Леви-Стросом в структурном анализе мифов "бриколаж" — ни одна версия определенного мифа не является истинной, лишь вместе они образуют полное образное поле мифа ⁴¹.
 

      Географические образы путешествий, сбрасывая и отбрасывая "отработанные" слои, становятся бесконечными. Сами слоиотражаются друг в друге, постоянно налагаются друг на друга. В итоге эти образы предстают как ряд бесконечных, нацеленныхдруг на друга зеркал. Пространство в результате как бы уходит полностью в географию, полностью усваивается ею в качестве образов, "рассасывается" без остатка. Подобные структуры географических образов путешествий заставляют нас более подробно рассмотреть проблему соотнесения процедур наблюдения и онтологического статуса путешественника и путешествийкак таковых.
 

227

Процедуры наблюдения и путешествия: геокультурологические проблемы. Путешествие как акт репрезентации и интерпретации должно рассматриваться прежде всего в геокультурологическом (культурно-географическом) контексте, при этом оно прямо зависит от структуры соответствующих процедур наблюдения. Здесь стоит обратить внимание на исследование М.Б. Ямпольского ⁴², проведенное на стыке культурной географии и геокультурологии. Задавшись целью детально проанализировать эволюцию структур человеческого видения, автор затронул ключевые проблемные точки концептуального развития этих смежных областейзнания. Исходная энергетика исследования — в попытке увидеть геокультурные пространства как автономные потоки образов, связанных с позицией наблюдателя.
 

      Классическое зрение, чьи принципы были сформулированы еще в древности, может до бесконечности фиксировать последовательные позиции наблюдения, добиваясь тщательной проработки деталей. Однако методологическая надежность этих позиций стала снижаться одновременно с возникновением образов, репрезентации и интерпретации которых опирались на возможности быстрого расширения пространства видения. Первоначальные попытки живописцев XVIII—XIX веков сохранить в своих произведениях классические и новые принципы видения столкнулись с невозможностью четкой фиксации позиции наблюдателя. Наблюдатель стал постепенно расставаться со своей субъективностью, а его тело становилось лишь частью репрезентируемых и интерпретируемых им образов ⁴³. В сущности, главная трансформация заключалась в том, что наблюдатель перестал себя центрировать; Центр мира (==позиция наблюдения) стал "на глазах" превращаться в пустоту ⁴⁴.

    Что требовалось для практически бесконечного расширения человеческого глаза? Формируемые в процессе видения культурные ландшафты (вулканы ⁴⁵, облака ⁴⁶, водопады ⁴⁷) стали восприниматься как мощные, плотные и интенсивные (при этом вполне самодостаточные) геокультурные образы, которые могли мигрировать, перемещаться, путешествовать в собственных, аутентичных пространствах. Так, наблюдение водопадов в XIX веке вело к постоянному воспроизводству сакральной географии Египта, а описание вулканов сопровождалось сокрушающей экспансией световых зрелищ, разрушавших всякие перегородки между внутренними и внешними пространствами. Трансцендирование пейзажей, а, по сути, также их самостоятельное воспроизводство вне зависимости от попыток наблюдателя нащупать "реальную почву" подногами, установить свое положение в традиционном географическом пространстве, стало непременным условием существования сферы тотального геокультурного визионерства.

228
      Книга Ямпольского чрезвычайно насыщена подробнымиописаниями концептуальных опытов художников, писателей, философов, критиков, режиссеров, архитекторов, боровшихся"за пустоту", замышлявших побег в растворяющее их пространство — максимальная прозрачность пространства, отождествление пространства с тотальным наблюдением и исчезновение позиции наблюдателя как таковой становились каноном новогозрения ⁴⁸. Среди "героев" тотального наблюдения —Жан-Жак Руссо, Тернер, Раймон Руссель, Вальтер Шеербарт, Велимир Хлебников, Жан Эпштейн, Анри Бергсон и др. Происходит распад идеи внутреннего пространства (особенно в проектах стеклянного города Шеербарта и Хлебникова ⁴⁹), образы мира становятся исключительно внешними, создавая постоянно расширяющуюся сферу⁵⁰.
 

    Стоит задуматься над тем, насколько этот принципиально важный геокультурный переход изменил и идеологию путешествий, бывших весьма традиционным средством накопления культурных впечатлений и эффективным способом интерпретаций географических образов. Передвижения с высокой скоростью, все более иболее становившиеся нормой в XIX—XX веках ⁵¹, привели к тому, что сам путешественник стал восприниматься в терминах баллистики, преобразившись в простое физическое тело, как бы окутанное облаком расширяющихся и растворяющих его географических образов. Онтологичность статуса путешественника стала окончательной и бесповоротной, состояния путешествующего воспринимаются теперь как конкретные и бесспорные образно-географические стратегии. Всякий раз, выезжая из определенногоместа, путешественник начинает двигаться к нему же, пытаясь посредством все новых и новых интерпретируемых географических
образов пробиться к уже несуществующему центру, который отказался от своей периферии.
 

    Что же происходит со временем наблюдения? Если первоначально художники-пейзажисты пытались буквально вписать временные трансформации в структуры холста — в его пространственебесные состояния и грандиозные игры света перетекали одно в другое ⁵² —то далее, в художественных, философских, архитектурных опытах —время фактически "сцепляется" с пространством,что означает: культура создает свое время посредством пространства, и всякая устойчивая культура есть не что иное как геокультура. Географические образы как бы нависают над временем, определенной культурной или исторической эпохой, и в то же время обволакивают само время, что означает: в известном смысле, время — это геокультурный образ, ставший замечательным итогом наблюдения земного пространства.
 

    Здесь также необходимо выявить роль образов стран (местностей) в структуре географических образов путешествий.
 

229
      Образы страны и образы путешествия. В структуре географических образов определенного путешествия образ местностии/или страны может играть очень существенную, но зачастую не доминирующую роль. Здесь, на наш взгляд, возможны следующие варианты: 1) литературное путешествие (например, "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии" Лоренса Стерна, "Записки русского путешественника" следовавшего ему Николая Карамзина и вся обширная традиция путевых записок эпохи сентиментализма ⁵³), когда первоначальная психологическая и социокультурная установка оказывается настолько сильной, что как бы съедает реальное путешествие и замещаетего цепочкой геокультурных образов, характеризующих местность через эмоциональное состояние героя/автора произведения. Сюда же можно отнести пограничный жанр — дневниковые записи, в которых конкретное место (город, страна) в ходезатянувшегося путешествия могут служить "театральной сценой" переживаний и интеллектуальных метаний их автора — например, "Московский дневник" Вальтера Беньямина ⁵⁴; 2) образ путешествия моделируется первоначально на метауровне, а определенные местность или страна выступают в этом случае как экспериментальное образно-географическое поле. В ходе путешествия (вымышленного или реального) нарабатываются его специфические образно-географические признаки ("аксессуары"), а результирующий образ путешествия впитывает в себя, в одной из фундаментальных страт, родовые образно-географические признаки осмысленной территории. Так, литературно-географическое пространство, описываемое Андреем Платоновым в романе "Чевенгур", есть в известном смысле образно-географическое поле, служащее фундаментом формирования метаобраза культовых путешествий главных героев романа⁵⁵.
 

      В ряде случаев надо говорить о геобиографии конкретной личности, складывающейся и создающейся в процессе анализа ее дневникового и/или эпистолярного наследия. При этом путевые записи и письма могут стать источником очень мощного географического образа экзистенциального путешествия, то есть путешествия, рассматриваемого в контексте и реального географического передвижения (перемещения), позволяющего переживать культурно-психологический прессинг многоплановых, многохарактерных напластований в процессе формирования такого образа, иэтапов жизненного пути.
 

    Геобиография и географические образы экзистенциального путешествия на примере русского поэта и литературного критика Аполлона Григорьева ⁵⁶. Письма Аполлона Григорьева, блестящего литературного критика и незаурядного поэта — редкостный по силе воздействия литературный памятник. Мощь неровных и рельефных образов писем Григорьева — в географии его судьбы.
 

230
    Вполне очевидно, что можно говорить о геобиографии поэта. Он четко осознает себя сыном Поволжья, сравнивая себя с Фетом, порождением "орловской Украины", и мечтает о собственной книге "Глушь" в письме к Н.Н. Страхову: "Сюда войдут и заграничные мои странствия, и первое странствие мое по России, и жажда старых городов, и Волга, как она мне рисовалась, и Петербург издали, и любовь-ненависть к Москве — подавившей собою вольное развитие местностей..."⁵⁷. Вот ключ к жизни и письмам Григорьева — это путешествия, в которых он осознавал географические образы, жил ими, а они порой управляли им. Дорога владела им: "Знаешь, когда я всего лучше себя чувствовал? В дороге. Право, если бы я был богат, я бы постоянно странствовал. В дороге как-то чувствуешь, что ты в руках Божиих, а не в руках человеческих" (из письма Страхову)⁵⁸. Натужность и вынужденность путешествий Григорьева (нужда, пьянство_и разврат) превращали их в бегство от себя.
 

    Москва да Петербург, итальянская "вспышка" и стремительный "набег" на Оренбург — вот жизненно важные вехи-образы поэта. Привычные маятниковые литературно-культурные качания между двумя столицами сменились внезапно Италией, Италией вынужденной, но от этого не менее прекрасной. Славянофил по натуре и долгу службы, Григорьев не преминул преобразить свои итальянские впечатления в масштабный образ Запада: "Вот здесь на Западе, что ни человек, то и специалист — от того-то здесь люди и представляются мне все маленькими, маленькими муравьями, ползающими с мелочной работою по великим, громадным памятникам прошедшей жизни ⁵⁹ (из письма Е.Н. Эдельсону). Италия для него — море, великие картины и памятники культуры и истории, она вся — великое европейское прошлое. Однако среди блестяще описанного флорентийского карнавала Григорьев чувствует себя изгоем, изгнанником, чужим.
 

    Культурно-исторический background — вот что ищет поэт в создаваемых и разбиваемых им образах. Человек без судьбы, он разнес, разбил свою жизнь на географические отрезки, географические письма, в которых города и страны — символы и знаки его душевных состояний: "Зачем я видел Италию — меня к ней тянет болезненно, — а между тем там я хандрил — да и теперь бы верно хандрил — по России. Любовь ли, мысль ли, впечатление ли (как Италия), — все как-то обращалось и обращается мне в казнь и язву..." (из письма Е.С. Протопоповой)⁶⁰. Оренбург был его последней надеждой на спасение, надеждой на удачу отделения судьбы от географии, жизни — от географических образов, прочно овладевших ей. Однако: "Ничего не боялся я столько (между прочим), как жить в городе без истории, преданий и памятников.

      И вот — я (это — один из многих опытов) именно в таком городе. Крутом — глушь и степь, да близость Азии, порядочно отвратительной всякому европейцу. Город — смесь скверной деревни с казармой. Ни старого собора, ни одной чудотворной иконы — ничего, ничего..." (из письма Страхову)⁶¹. Оренбург в итоге стал крахом последних надежд. Последовали возвращение в столицы, имитация бурной деятельности и медленная неизбежная агония.
 

231

    Два жизненных "прыжка" в сторону — Италия и Оренбург — и завлекающе-засасывающие культурно-суетной трясиной Москва-и-Петербург. Григорьев жил этими образами, он прожил их, одновременно их создавая и не умея уйти от культурно-политического mainstream'а эпохи, навязывавшего этим образам шаблонные упаковки хандры и бегства от себя. Его письма — свидетельства и документы необычайной важности; это "протоколы" рождения и развития причудливых геокультурных образов, описывающих шаг в шаг, день в день жизнь одного непутевого человека; образы, преследующие своего создателя, не могущего и не хотящего "отодвинуться" от них, дистанцироваться от них, и тем самым — не дающего зажить этим образам своей самостоятельной, гео-графической жизнью.
 

    Устойчивые и яркие геокультурные образы часто — продукт довольно случайных текстов, заметок, набросок, картин, еtс. Не заметные при жизни их создателя, они могут скрыто существовать долгое время, не оказывая сильного влияния на геокультурную панораму. Оживление внимания к ним может стать началом образного геокультурного "взрыва", образной "ядерной реакции", принципиально меняющей структуру образно-географических интерпретаций картины мира.
 

  Трансграничные географические образы. Географические образы путешествий создают, фактически, самостоятельный тип или класс географических образов, который можно назвать также "трансграничными географическим образами"⁶². Это географические образы, которые заранее моделируются на мета-уровне их восприятия и осмысления, а само путешествие мыслится как "безразмерный" и в то же время единственной возможный способ адекватного представления географических знаний и информации. Например, создание образа русской Италии связано с моделированием условного метапутешествия, состоящего из отдельных текстов и текстовых фрагментов литературного, эпистолярного, мемуарного, живописного, графического характера, связанных в единое целое на уровне анаморфированного геокультурного (образно-геокультурного) пространства "Россия — Италия"⁶³. Технологии моделирования подобных трансграничных географических образов, по-видимому, являются одним из наиболее сложных вариантов концептуального образно-географического моделирования, однако целенаправленный перевод образа путешествия на метауровень позволяет максимально учесть естественную пространственную динамику самих географических образов. В этой связи крайне важно обратить внимание на такой классический тип путешествия, как образовательное заграничное путешествие. Рассмотрим пример формирования образа России в "европейском путешествии" американца 1850— 1880-х годов ⁶⁴.

232
    "Европейское путешествие" американца в XIX веке и образ России. В XIX веке образованный американец считал своим долгом совершить "европейское путешествие". Однако Россия не была обязательным номером такой программы — она лишь постепенно становилась особым и самоценным ее элементом, а иногда и предметом главного интереса. С 1850-х годов Россия все больше и больше занимает внимание любознательных американцев — сюда стремятся дипломаты, журналисты, писатели, ученые. Образ России обретает постепенно в глазах американцев "плоть и кровь", перестает быть лишь набором умозрительных и смехотворных стереотипов в духе "белого медведя, сидящего под клюквой ⁶⁵.
 

      Формирование полноценных географических образов страны связано с одной особенностью — они как бы вынуждены "смотреться" сквозь и/или в другой образ; страна должна видеть другую страну, формировать образ другой страны, чтобы, наконец, осознать, увидеть и свой собственный ⁶⁶. Демократизм, известная фамильярность и деловитость американцев получили в
путешествиях по России свои достойные полюса в виде косности, нерасторопности и чопорности различных слоев российского общества. Американский путешественник Нокс не без удивления отмечал: «Путешествующий по России слышит "Si chass" по несколько раз за день... Дословный перевод "Si chass" — "этот-час", и, возможно, именно этим объясняется тот факт, что на выполнение самого простого требования нередко уходит действительно час»⁶⁷. Плохое знание России могло обрести в этих путешествиях и дополнительные аргументы, и тогда образ России становился причудливым сочетанием мелких реальных фактов,прочно сраставшихся и питавших давние стереотипы морозной зимы, водки и бани ⁶⁸.
 

    Возможно покажется странным и то обстоятельство, что американский образ России 1850 — 1880-х годов, при всех своих лубочных недостатках, все же был достаточно живым и простым, даженадежным. Он эксплуатировал прочные макрогеографические образы, могшие помочь при восприятии России — прежде всего Запада и Востока, причем последний явно преобладал. Москва каколицетворение России и Востока, "чисто русский город" зачастую заслоняла более европейский и западный Петербург⁶⁹. Московская и вообще русская экзотика надстраивалась над уже готовой образно-географической базой, ложилась уже готовыми "кирпичиками" в лишь слегка измененные образно-географические проекты далекой восточной и снежной страны. Дружественные политические отношения России и Америки в этот период могли облагораживать этот крепко сколоченный образ России, но не могли воздействовать на него кардинально.
 

233

      Рассмотренный пример ясно показывает сложность и неоднозначность геокультурной динамики, которая репрезентируется и интерпретируется посредством заграничного образовательного путешествия. Путешествие как стиль, как элемент образа жизни, конечно, сильно способствовало созданию ярких и богатых страновых образов, но оно же часто и закрепляло и развивало ведущие стереотипы в восприятии той или иной страны. Идеальное путешествие оперирует лишь несколькими "обкатанными" и достаточно надежными, заранее подготовленными географическими образами, дальнейшее — это уже личный стиль путешественника. Географический образ страны может "формоваться" из заведомых стереотипов и даже парагеографических элементов (чаепитие, трактир, крепостной крестьянин), но его единство и действенность могут иметь именно иностранное происхождение.
 

      Путешествия: реальность и образ. Путешествия могут радикально менять картины мирового развития. Устойчивые географические пред-образы региона/страны (до путешествия) недостаточны для новой образной информации, воспринимаемой иполучаемой во время путешествия. Многочисленные и фрагментарные новые географические образы как бы налезают друг на друга, "громоздятся", формируя последовательно новые образно-географические поля. Обычные стереотипы (о стране, народе, его обычаях и традициях и т.д.) рушатся. Возникает своего рода "анфилада" проходных комнат со сквозной перспективой,не возможной до путешествия. Контрастность картины мирового развития резко увеличивается. Путешествие — это ряд образно-географических "точечных вспышек", приводящих к развалу попыток постоянно продуцировать новые единые картинымира.
 

      В географических образах путешествий связываются путь и шествие — путь становится более торжественным, он освящается, сакрализуется. Происходит возвышение самих образов, они воспринимаются как метафизические и метагеографические. Пространство в процессе его сакрализации максимально уплотняется. Путь превращается постепенно в шествие, происходит замедление и фиксация отдельных движений. Образы смотрят как бы сами на себя, саморефлексия путешественника обретает плоть и кровь. Наконец, возможна остановка, и далее — рождение нового места, плацдарма для последующего нового путешествия. Так географические образы путешествий включаются в процедуры топообразности и геотопики, прорисовки все новых и новых карт географических образов.

    Путешествия — идеальный случай, когда реальность сразу может репрезентироваться и интерпретироваться как образ. Путешественник движется в своего рода "диком пространстве", wild space; "обнаженное" восприятие путешественника вынуждено сразу проводить аккультурацию преодолеваемого географического пространства.



21 Бейкер Дж. История географических открытий и исследований. М., 1950; Магидович И,П., Магидович В.И. Очерки по истории географических открытий. М., 1983— 1985. Т. 1—5; Каганский В.Л. Мир географических открытий и мир современной географии // Исследовательские программы в современной науке. Новосибирск, 1987; Каганский В.Л. Портрет культуры в ландшафте // Архитектура СССР. 1989. № 5; БаттимерА. Путь в географию. М., 1990; Родоман Б.Б. Искусство путешествий // Наука о культуре. Итоги и перспективы. М., 1995. Вып. 3. С. 79-85; Wood J.H. Exploration and Discovery, L:, 1951; Alien J. Passage Through the Garden: Lewis and dark and the Image of the American Northwest. Urbana, 1975; Boorstein D.J. The Discoverers. A History of Man's Search to Know His World and Himself. N.Y., 1985; Daniels S, Fields of Vision. Princeton, 1993; Edney M. Mapping an Empire: The Geographical Construction of British India, 1765—1843. Chicago, 1997; Nash D. On Travelers, Ethnographers and Tourists // Annals of Tourism Research. 2001. Vol. 28. N 2; Elsrud T. Risk creation in traveling — Backpacker Adventure Narration // Annals of Tourism Research. 2001. Vol. 28. N 3.
 

22 Генисаретский О.И. Процепция и виртуальность в возможных жизненных мирах // Виртуальные реальности в возможных жизненных мирах. М., 1995; Нуркова В.В. "Человек путешествующий". География и автобиография // Вестник исторической географии. № 2. М,; Смоленск, 2001; Keay J. Eccentric Travellers. L., 1982; Glazer E. The Self-Reflexive Traveler: Paul Theroux on the Art of Travel and Travel Writing // The Centennial Review. 1989. Vol. 33.
 

23 См.: Леви-Строс К. Печальные тропики. М., 1984; Adams P.G. Travellers and Travel Liars, 1600-1800. Berkeley Univ. Press, 1962; Turner V., Turner E. Image and Pilgrimage in Christian Culture. N.Y., 1978.
 

24 См.: Ревякина Н.В., Ромодановская В.А. Межуниверситетский центр научных исследований путешествий в Италию // Россия и Италия. М., 2000. Вып. 4. Встреча культур; Stafford B, Voyage into Substance: Art, Science, Nature, and the Illustrated Travel Account, 1760-1840. Cambridge, 1984; Pratt M.L. Imperial Eyes: Travel Writing and Transculturation. L., 1992; Stagi A.J. A History of Curiosity: The Theory of Travel 1550- 1800. Chur, 1995; Medieval Christian Perceptions of Islam: A Book of Essays / Ed. J.V. Tolan. Garland, 1996.
 

25 См.: Бауман 3. От паломника к туристу // Социологический журнал. 1995. № 4; Белкин М. Зачем и за чем? Путешественник и турист в исторической перспективе // Интеллектуальный форум. 2000. № 1; Trease R.G.  The Grand Tour. L., 1967; Clifford J. Routes. Travel and Translation in the Late Twentieth Century. Cambridge, Mass., 1997.
 

26 См., например: Стрелкова Г.В. Паломничество к святым местам в традиции варкари // Вестник МГУ. Серия 13. Востоковедение. № 4; Глушхова И.П. Индийское паломничество. Метафора движения и движение метафоры. М., 2000; Morinis E.A. Pilgrimage in the Hindu Tradition. A CaseStudy of West Bengal. Delhi, 1984.
 

27 См.: Пропп В.Я. Морфология сказки. М., 1969; Неклюдов С.Ю. Время и пространство в былине // Славянский фольклор. М., 1972; Он же. Статистическое и динамическое начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. Сб. памяти В.Я. Проппа. М., 1975; Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983; Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988; Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространств, времени и восприятия). М., 1994; Топоров В.Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаичными схемами мифологического мышления ("Преступление и наказание") // Из работ московского семиотического круга. М., 1997; Невская Л.Г., Николаева Т.М., Седакова И.А., Цивьян Т.В. Концепт пути в фольклорной модели мира // Славянское языкознание. XII Международный съезд славистов. Краков, 1998; Стеценко Е.А. История, написанная в пути... (Записки и книги путешествий в американской литературе XVII — XIX вв.). М., 1999; Арутюнова Н.Д. Путь по дороге и бездорожью // Логический анализ языка. Языки динамического мира. Дубна, 1999; Никитина С.Е. Роду путешественного... (О концепте пути в русских конфессиональных культурах) // Там же. С. 297 — 304; Зализняк Анна А, Преодоление пространства в русской языковой картине мира: глагол добираться // Логический анализ "языка. Языки пространств. М., 2000; Михеев М.И. Деформация пространства в пределах русской души (по текстам Андрея Платонова) // Там же. С. 407 - 420; Adams P.G. Travel Literature and the Evolution of the Novel. Kentucky, 1983; Martels Z. von. Travel Fact & Travel Fiction: Studies in Fiction, Literary Tradition, Scholarly Discovery and Observation in Travel Writing. Leiden, 1994.
 

28 Заводская Е.В. "В необузданной жажде пространства" (поэтика странствий в творчестве О.Э. Мандельштама) // Вопросы философии. 1991. № 11; Генисаретский О,И. Хождение к святыням: философия путешественности И.М. Гревса // Упражнения в суги дела. М., 1993; Недорога В. Выражение и смысл. Ландшафтные миры философии. М., 1995; Касавин И.Т. "Человек мигрирующий": онтология пути и местности // Вопросы философии. 1997. № 7; Brauwer R.W. Boundaries and Frontiers in Medieval Muslim Geography // Transaction of the American Philos. Society. 85/86. 1995; VUhjalmsson T. Time and travel in Old Norse Society // Disputatio. 1997. 2.
 

29 Строев А. "Те, кто поправляет Фортуну". Авантюристы Просвещения. М., 1998; Он же. Россия глазами французов // Логос. 1999. № 8(18); Howard C. English Travellers of the Renaissance. L., 1914; Newton A.P. Travel & Travellers in the Middle Ages. L., 1926; Casson L. Travel in the Ancient World. L., 1972; Beckingham C.F. Between Islam and Christendom: Travellers, Facts, Legends in the Middle Ages and the Renaissance. L, 1983.

30 См.: Замятин Д.Н. Феноменология географических образов // Новое литературное обозрение. 2000. № 6(46).
31 См.: Мельникова Е.А. Образ мира. Географические представления в средневековой Европе. М.,1998.
32 См.: Плигузов А.И. Текст-кентавр о сибирских самоедах. М.; Ньютонвиль, 1993.
33 Мельникова. Е.А. Указ. соч. С. 129.
34 Там же. С. 12, 14.
35 Там же. С. 196-197.
36 См.: Флоренский П.А. Значение пространственности // Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М., 2000.
37 См.: Нанси Ж.-Л. Согриз. М., 1999.
38 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997; Он же. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998; Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.
39 См.: Замятин Д.Н. Моделирование географических образов: Пространство гуманитарной географии. Смоленск, 1999.
40 См. в этой связи: Строев А. Россия глазами французов // Логос. 1999. №8(18). С. 19.
41 См.: Лева-Опрос К. Структурная антропология. М., 1985.
42 Ямпольский М.Б. Наблюдатель. Очерки человеческого видения. М., 2000.
43 Там же. С. 207, 284.
44 Там же. С. 230.
45 См.: Там же. С. 101.
46 Там же. С. 67 (облака в Италии и светофания).
47 Там же. С. 188 (трансцендирование пейзажа и водопад).
48 Ср. также: Там же. С. 113.
49 Там же. С. 152.
50 Там же. С. 242.
51 Там же. С. 244 (путешествие по железной дороге).
52 Там же. С. 102.
53 См.: Мослов В.И. Интерес к Стерну в русской литературе конца XVIII и начала XIX вв. // Историко-литературный сборник, посвященный В.И. Срезневскому. Л., 1924; Роболи Т. Литература "путешествий" // Русская проза. Л., 1926; Лотман Ю.М„ Успенский Б.А. "Письма русского путешественника" Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л.; 1987.
54 Беньямин В. Московский дневник. М., 1997; также: Замятин Д.Н. Феноменология... С. 263.
55 См. в этой связи: Замятин Д.Н. Империя пространства. Географические образы в романе А. Платонова "Чевенгур"...; также: Замятина Н.Ю. Локализация идеологии в пространстве (американский фронтир и пространство в романе А. Платонова "Чевенгур" // Полюса и центры роста в региональном развитии. М., 1998. С. 190—194.
56 Григорьев А. Письма. М., 1999.
57 Там же. С. 271.
58 Там же. С. 263.
59 Там же. С. 168.
60 Там же. С. 210.
61 Там же. С. 250.
62 См.: Замятин Д.Н. Стратегии репрезентации и интерпретации историко-географических образов границ // Вестник исторической географии № 2. М.: Смоленск, 2001; Он же. Феноменология... С. 264—265, 267-268.
63 См,, например: Кара-Мурза А.А. Знаменитые русские о Риме. М., 2001.
64 См.: Павловская А.В. Россия и Америка. Проблемы общения культур. М.,1998.
65 Там же. С. 118-140.
66 См., например: Путевые записки итальянских путешественников XIV века // Восток—Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М„ 1982 (Столкновение и взаимодействие образов христианского Запада и исламского Востока в ходе паломничества в Святую Землю).
67 Там же. С. 241.
68 Там же. С. 203-282.
69 Там же. С. 251-261.