|
||
|
||
Максим Коровкин
Песни Слепой Я исчезаю Крестоносцы Татары 2:06 990kb 3:45 1,70mb 3:30 1,65mb 2:35 1,18mb
Стихи
* * *
Мы знаем друг друга две тысячи лет Нам не о чем говорить. Потому-то во время этих праздничных встреч Ты большею частью молчишь, А если вдруг хочешь мне что-то сказать, Как правило, пишешь письмо, Но к счастью я не умею читать, И письма бросаю в окно. И птицы врываются в наши дома, Дожди разъедают пол, И солнце под вечер, наверно, устав, Срывается прямо на стол. Я вижу царя разрывает разряд, И я рассыпаюсь в лёд, А в Париже костры как и прежде горят, И ведьмы сгорают живьём. Но мне не страшны никакие костры, Я тысячу раз осуждён. И мимо меня вереницы святых Идут заполнять пантеон. Я вижу – князь Дмитрий на верном коне, Оружие предков достав, Шутя до седла разрубает неверных Во имя Иисуса Христа. И боги устали крутить колесо, И я потерял своё я, И где-то в осеннем смоленском болоте Мой каменный идол упал. И я начинаю его собирать Из сотен ночных огоньков, Но утренний свет растворяет меня В потоке бессмысленных снов.
* * * Тысячи стрел вонзаются в спину Родины–матушки - Святой Руси. Мало татар предвещали набаты, Так идут войной брат на брата. Московский княже Иван Васильевич, Ты почто в Новугороде меч обнажил, Волхов седой захлебнулся кровью, А город расхлёбывал долю вдовью. Тысячи душ по дороге к Богу Будут молить о твоём здоровье, А бабы слезами гнобить в проклятьях Цепного пса – Царя-батюшку. Ветры сметают осеннюю плаху, Вдоль дорог на столбах висят монахи, А в Твери убиенный митрополит В очередь встал за апостольским нимбом. От Белого моря до Малой РоссииМне всё мерещатся детские крики. Листья слетают с потухшего клёна, А я задыхаюсь слепым котёнком.
* * * Солнышко светит – глаза слезятся, Я начинаю его бояться. Слепым кротом огрызнулся на небо, Тяжелый сон сожжёт мои веки. Веки – века мелькают без счёта, Я забываю свою работу, Новое небо в каждом столетии Такое случается с каждым третьим. Бог-отец, Бог-сын, среди них Святой дух, Попробуй влезть в шкуру любого из двух, Терновый венец маловат для солдата, А небесные латы – великоваты. Подкатили машину осадную к небу, Да как врезали силой из всей артиллерии. Ядра упали на головы спящих, Те так и остались лежать на ящиках. Пасти своё стадо, в земле ковыряться, Вот удел желающих посостязаться, А кому не случилось выйти на сцену, Остались среди не рождённых детей.
* * *
Дождь умирает в дорожных ямах, Ночь испускает тревожные запахи, Цветы костра - вкуса свежего хлеба, И мне очень часто не по себе. Ведь я вспоминаю как травы лесные Топтали заставы хана Батыя, Как сердце сжималось от грохота стад, Как в небо взвивался горящий посад. Как хоронились врагами друг другу, Как в лесах таились сильные духом, Как грызлись собаками Киев с Рязанью, И пустили татарина на поруганье Наших угодий, наших посевов, Сбито под корень новое племя, Души надолго увязли в трясине, Учатся отроки гнуть спину. В полях хороводы не кружат берёзы, С сабель точёных срываются слёзы - Землю сырую питают солью - Будут рождаться сильные войны.
Археологическая.
Валит со снегом дождь, ну что ж, Моя лопата – острый нож, Найдёт работу для меня, Вгрызаясь в капище славян. Возможно, в прошлой жизни я часто рисковал, Бездумные ошибки создатель мне прощал, А обоюдоостро заточенный топор спасал, Срубая головы, от выстрела в упор. Из глубины во тьму веков меня влечёт протяжный зов. И продираясь сквозь пласты, Я нахожу свои следы. Я падал, спотыкаясь, от множественных ран, Лицом к лицу срастаясь с оскалами врага. И омываясь в водах спасительной реки, Я обретал свободу, разрываясь на куски. На кушаверских берегах меня охватывает страх: я слышу шорох кораблей, И яркий свет ночных огней так слепит. Отдав на сохраненье земле свои мечты, Я находил спасенье под толщами воды. И поднимая снова залитый кровью стяг, Я оставлял потомкам след металла на костях.
Азиатская кровь.
Когда закипает азиатская кровь, Я сразу седлаю коня. На север, на запад, на юг, на восток дороги уносят меня. Весной половодье – спускаюсь рекой, Как осень – по первому льду. Я еду из дома, я еду домой И времени нет на раздумья. Мой ангел – хранитель давно потерял свою белоснежную стать. Он вместе со мною седлает коня, Чтоб вдруг от меня не отстать. Со мной позабудешь небесный уют и некогда будет скучать. От вражеской пули в мятежном краю доспехи мои выручать.
О нас.
Моя легенда проста Я был последним из ста, Кто оставался с тобой обледенелой зимой. Я уходил на Восток пока хватало дорог, И где смыкается край мы начинали играть.
И твои чёрные волосы В разные стороны волнами стрел.
Ты поджигала цветы, Я был венцом красоты. И отражалось пламя на незащищённых телах. Твой раскалённый живот меня лишает свободы, И прорастает бамбук через сплетение рук.
И на вершинах Лавинами тает любовь.
* * *
Волос сдавила тугая повязка. Меня заставляют носить эту маску. Даже родные и очень хорошие Стараются сделать, чтоб я стал похожим На эти цветущие фотографии, Чтоб я не кололся своими углами, Чтоб я не играл свои рваные ритмы, И вот – сторонюсь расчёсок и бритв. А где-то в полях гуляет кобыла, Степь зажигает огненной гривой, Пыль поднимая, несёт седока, Кого угодно, но не меня. Ведь я душу себя своими руками, Связался с кикиморами – колдунами, Звон колоколен теснил мою душу, И я уже боле ничего не слышу. Мои дороги свились колтунами, Волосы слиплись, связались узлами, Вряд ли распутаются эти кружева, Я уже боле никому не нужен. Ведь в моих напевах тоска по лету, «Июль, жара» - да я не об этом. Словами ищу прорехи на небе, Чтоб вывести тех, кто не может петь Больше об этих домах и деревьях, А ищет возможности, чтобы повеситься, Горькую хлещет гранёным стаканом, Слёзы на дне, а сам – на диване. И я не умею молчать о воле, Я заплетаю в косы волосы, Глупо бояться о камни разбиться, Когда не умеешь летать птицей.
* * *
Моё будущее завязало с отделом Винно-водочных изделий, Но моя перегруженность информацией Стоит мне дорого - я перестал улыбаться А если солнышко рано утром Светит в лицо – мне становиться грустно, А всё потому, что срываются мысли, Я теряю рассудок, не вижу смысла. И вот меня колбасит по улицам города: От дома к дому, из стороны в сторону. Моя голова обстучала все стены, Я целую асфальт, я стираю колени. Я отползаю в прохладу сырых подворотен Совершенно бесплатно, и вход свободен, А кто утратил мечты хоть когда найти выход Лежат у стены, но знаешь, так тихо-тихо. А затем я спускаюсь в подземный город,Здесь всё вроде знакомо, но много нового. И все эти лица я уже где-то видел, Может, в прошлом году в больнице, может, на видео. А может быть, я никуда не приеду, И в чёрном тоннеле несётся торпедой. Моя электричка находит контакт с землёй, Я чиркаю спичкой, и всё исчезает, ой. Стало страшно и боязно – вышел на ветер, Под колёсами поезда они ищут спасение. Улицы званных, а избранных мало, Они трутся в парадных, они ночуют в подвалах. Они замерзают на углах перекрёстков. Каждый третий – посланник милосердного Господа. Летят почтальоны, несут мои письма Ни за что обречённого на долгую жизнь.
* * *
Я буду петь, а ты плясать, И, может, завтра мы не будем помирать, Я зае...ался разрушать свою судьбу,Я больше не пойду в холодную трубу.Я так отвык от светлых слов, Я так устал играть для сытых и жлобов, Но горло рвет глухой аккорд, И кричу хиты для тех, кто подаёт.
Давай Ильдарка по пивку, Я не нажраться не могу, Чтоб заглушить проклятый свист Твоих обломанных ресниц. Давай закружим хоровод,
Глаза из сумрачных орбит, Что б в кровь о стены наши сны, Как вдрызг о землю самолёт. А утром – тихо по домам, Скрипя по снегу сапогами, Взасос целуясь каблуком С слюнявой слякотью дорог.
Я буду петь, а ты плясать. И, может, завтра мы закончим погибать. Пойдём гулять, затем в кино, В последний раз споём «Последнего героя». Открыв окно, схватив фонарь, Ты будешь вновь кого-то судорожно ждать, А я спиной, к твоей спине, - писать письмо и так стремительно слабеть.
Давай, Иршатка, по пивку, Я не нажраться не могу, Что б заглушить проклятый свист Твоих обломанных ресниц. Давай закружим хоровод, Глаза из сумрачных орбит, Что б в кровь о стены наши сны, Как вдрызг о землю самолёт. А утром – тихо по домам, Скрипя по снегу сапогами, Взасос целуясь сапогом С слюнявой слякотью дорог.
* * * Люди на крыше тянутся к небу, А серые мыши добрались до хлеба, И нас ожидает массовый голод, А я пропиваю свою свободу. На хрена мне деньги, когда нужны зубы, Я грызу металлические конструкции. Люди пойте, кричите как можно громче, Может, вас услышат и будет проще, Проще и легче сойти с ума, И в тёплых одеждах разойтись по домам. Пляски на рынках со стальными клыками, Во сне на стенах рисуют в небо языки пламени. А падать на землю – как интересно, Я в бесчисленный раз не найду своё место. И вот с потоками гуннов врываюсь в столицы, Никого не щажу ни себя ни жителей. Тринадцатый Цезарь летит с пьедестала, Его время прошло, наше время настало. В наших варварских душах пылает империя, В этот раз мы поставим её на колени, Пропади они пропадом боги Олимпа, Безрассудный топор вам подскажет молитву.
* * * Он пропил свои ноты, Я забыл свои тексты – Это значит, сегодня не будет концерта. В нашем маленьком городе Снова трагедия: На базарной площади удавили медведя. Он лежал, растопырив косматые лапы, А с округи на крик набежали собаки, Рвали души прохожим беспомощным воем, А полоски дорожные заливало дождём. Я не помню себя, где я был в это время, Бесполезно шатался в пределах Вселенной, Но когда он упал, я споткнулся о воздух, И ночные кошмары пленили мой мозг. В эту ночь я услышал пугающий хохот, Длиннохвостые крысы в углу моей комнаты, Взяв кривую иглу, я размахивал в сторону, А из окна в темноту вылетали вороны. А наутро меня обвинили в убийстве, Я сорвался с ума от ужасного визга, Убивая в витринах своё отражение, Я нашёл верный стимул продолжить движение
* * *
Закованы в латы стальные собаки, Мы рвёмся в атаку и гибнем в атаке. В строю – монолитом, движение – клином, С крестом и молитвой мы непобедимы. Под игом ислама, сгорая в огне, Святая земля ждёт своих сыновей. Дороги, ведущие к Иерусалиму, Запомнят, как мы штурмовали святыню, Взбирались на стены, срываясь, вставали, Рубились на башнях, кололи, сжигали. А после, в горячих песках Палестины Потомки находят седые кресты. Доспехи отца, освящённые в Трире, Застынут в пластах ненавистной пустыни. И я не жалею об избранной доле, Я верю, мы все возвратимся домой. И пусть у кого-то короче дорога, Мы ходим под Богом и веруем в Бога. Пусть птицы клюют моё бренное тело, Другие встают за великое дело. И память в веках сохранят обо мне, Прибрежные камни и южное небо.
Про любовь
Я исчезаю с ваших радаров, На выцветшем фоне уже не мелькаю. Зелёная стрелка проносится мимо, Она потеряла все ориентиры. Ведь я состою из тяжёлых загрузов, Надуманных образов, нелепых иллюзий. Во мне настоящего не было, нету, Наступит весна – я растаю, А летом… Срываюсь потоками с крыш на прохожих, Целую дороги, рисую афиши. Зимой – заморозка, штрихи ледяные, Израненным улицам – анестезия Так необходима хотя б на немного, Что б всё позабыть и начать по новой…
С тобою знакомы сравнительно скромно, Но всё это время ты рядом со мной. Тебя замечаю в знамениях детства: Рисованных мультиках, сказочных песнях. Меня успокоишь, я лёг на колени, Но вырвавшись понял – ты была первой, Ты была первой, ты была лучшей, А я – игрушечный, я – игрушечный.
* * *
А ты не плачь, прости, я снова продал душу, Всё было решено задолго до тебя. Я так хотел наверх, я так хотел как лучше, Но вот лежу, мне не подняться, тяжело дышать. И этот новый мир, срываясь с каждой каплей, Ведёт отсчёт уже как будто на века. Отсутствие границ, и в голове анархия Меня влекут к давно спалённым берегам. А ты прости, не плачь, я над собой не властен, Я снова вышел, белокрылый самолёт Уплыл куда-то, ушёл, а я остался, Остался ждать, и этот лестничный пролёт Опять стремиться вниз, как кадры фотоплёнки, Ступеньки щёлкают, как стрелки на часах, И снова стороной, пролился тёплый дождик, А я с асфальта соскребаю макияж. Ведь мне идти домой по лестнице в парадной, Где могут встретиться соседи – чудаки, Сегодня выходной, и, значит, будет праздник, А я срываюсь, подыхая от тоски.
* * * Дайте ключи – он так громко кричит, Он не может сидеть взаперти. Он хочет домой, Но болен чумой, И мы не можем его отпустить. Ведь тогда он побежит по городу, И всех нас заразит свободой,И тогда на века – столетия Все оставят свои занятия. Деревья вырастут – прервут сообщение, А время – потеряет значение, И город наш захлестнёт анархия, Он снова станет привычно красочным. Если он принесёт свежий воздух с весной, Значит, мы должны умереть, Но даже в этой грязи Так хочется жить И я буду кричать и терпеть. И мой голос – навсегда изменится, А воздух – ветряную мельницу Сломает, и зима развеется Полями, а луна повесится.
Песня миссионеров - еретиков
Пожитки – в кибитку, и снова в дорогу, Новую веру нести на восток, Стальные страницы священных пророчеств – - святой инквизиции искренний почерк. А синее море и синее небо, Дикое поле, татарские степи, Чужие народы - заблудшее стадо, Для вас наше слово, для вас наша правда.
Облезлая лошадь, кривая телега, Полы балахона царапают землю. Крестьянские дети внимают с отрадой – сырые поленья для новых пожаров. Отвержены церковью, всюду гонимы, Но вечные ценности бросив за спину, Опасную ношу – забытые книги, Несём слово божие в новую жизнь.
* * *
В небе взрывается стая огней, Кто-то кричит о дурном знамении, Падают ниц перед дивным сиянием Сотнями лиц горемыки – древляне. Равноапостольная – святая Ольга Всё не может никак успокоиться, В землю свела князя нашего Мала, Лучших сынов. И всё ей мало. Муж её волком повадился в стадо, Надобно было его отвадить, И даже теперь, перед огненным змеем, Мы не жалеем о том, что сделали. Голуби – светлого облака птицы, В истощённом городе стали убийцами, Вестники смерти для матери с чадом. Перуновы дети – знакомьтесь с адом. О вашей княгине знали в Царь-граде, Как о премудрой вдове – красавице, А в дебрях древлянских над мокрой золой Она стала новой русской святой.
Плачь о Емельяне Пугачеве
Собирали воинство с миру по нитке, В городах да волостях, с мала до велика, Подымались пахари батюшке служить, Да головы на плахах буйные сложили. Ой течёт дороженька к матушке Волге, Ой ходили б ноженьки, я бы прошёл. Согнув руки сильные, бросился б в реку, Да затянулась тиною в последние лета. Ой гадали девицы на перекрестке, В ночь, осенним месяцем - мимо повозка. Лютый зверь сторонится, вороны кличат, Ой да закованна молодца – волоком в столицу. Степь травою вымерла, замолкли птицы, Реки вспять кручиняться, небо боится, Почернело, вытекло, залило душу, Где искать защитника на земле Русской. Нет у ней хозяина, нет оберега, Закованный, связанный – во сырой земле. Во престольном городе, пред честным народом, На все четыре стороны, взял да и пошёл. Ты за нас, Емелюшка, слово замолви, Господи, да где уж нам, мы здесь помолимся. Белые метели пожары не затушат, Только дай знамение – снова замутим.
Песня лесных разбойников
Из деревни в деревню, из города в город Текут пилигримы, несут разговоры. Бывает, ведут за собой молодцов, Прекрасных собой, но без глаз, и с лицом, Изрезанным шрамами давних сражений, Отметки победы, следы поражений Порой проступают, а сильные руки Сгибают в молитве о пьяном досуге. Долго ли, коротко вдоль по дороге: Налево – овраги, направо – берлоги. Птицы их песней будили с рассветом, Ночью во сне убаюкивал ветер. Шотландские горы, долины Уэльса, Седые дороги, угрюмые песни. Где от дождя им приют уготовлен – - ждут с нетерпением новых историй.
А помнишь, раньше зелёные бесыСтрах наводили на Шервудский лес. Будь ты торгаш, а будь ты епископ Душу продашь за дорогу неблизкую. (тому) Кто ночными рассказами ужас вселяет, Кто всегда за тобой из темноты наблюдает. Так что будь ты епископ, а будь ты торгаш, За дорогу неблизкую душу продашь. Но если бродяга зайдёт в этот лес, Расступиться чаща, отыщется место, Где он сможет укрыться от лап правосудия, За былые грехи здесь никто не осудит. А лесные дороги укажут маршрут, Где скрываются боги, где живёт Робин Гуд.
И вот уже под покровом ночной темноты, Где туман наговором скрывает следы, Где от взора Господня укрыта дорога, Где является в полдень старик козлорогий. А нечистая сила в неистовой пляске У крадущихся мимо срывает маски. Где старухи в селе с каждым годом моложе, И вот висят на деревьях сытые рожи. Там где души скрывает пола капюшона, Собираются стаи готовых на всё.
Так берегитесь аббаты, везущие злато, Хоронитесь торговцы и прячьте добро. Наши руки тверды и не знают пощады, Наша вера – свобода, наш метод – террор.
Ведьма Сегодня праздник на деревнеОни опять сжигают ведьмуИз близлежащих хуторов Сюда весь день стекается народ Осенний месяц мерзнут лица Ужасно хочется напиться И в этот слякотный денек Она согреет нас своим теплом Один бродяга на дороге Мне рассказал о ней немного: «Тайком от воли короля Она творила зло служила дьяволу И дом ее порос травою В глуши лесной он был построен И в час когда спускалась тьма Она порхала тенью из окна Ночные птицы замолкали И почему-то подчинялись Ноги прохладному дыханью Все замирало в ожидании Ложились травы и деревья Забыли, потеряли время И лишь повешенный разбойник Плевал на все и был спокоен Она мутила наши души В ночном котле слепых иллюзий И раздирающие крики Порой из леса доносились»
А я отказывался верить Когда раскрылись настежь двери Ее тщедушную босую Вели по лужам, вмиг тонули В грязи усталые ботинки, Священник пел свои молитвы Он угрожал огнем гиены, Что так губителен для ведьмы Она его не понимала И как-то странно улыбалась Ласкала белого котенка Сплетала косы беззаботно Но вспыхнул хворост, дым клубиться Я перестал, что-либо видеть И плакал дождь, тушил пожары А мы стояли мы молчали Она глядела на дорогу Как будто все ждала кого-то Вдруг кто-то с северных Придет и заберет ее с собой И ничего не понимала Пока не ощутила пламя Оно рассказывала сказки Немого злилось и шептало:
Я подневольная стихия Знакомый с болью, но бессильный Твои хоть как ослабить муки Ты получаешь по заслугам Вслепую избранных орудьем Как безрассудны эти люди Ведь все живое в этом мире Сейчас с тобой его покинет Я выгораю без остатка Я так хочу, чтоб ты осталась И эти рваные узоры Мятежных приведут в покорность
Она с улыбкой отвечала: «Я не уйду, ты не печалься Они того не зная сами Меня на волю отпускают Они даруют мне свободу Своим костром, твоим огнем И в небе с дымом растворившись Мы вновь научимся любить Тонуть дождем в промокших лужах Морозной ночью стынуть стужей Рождаться травами дубравы Играть огнем лесных пожаров С тобой же будем неразлучны Восход встречая, каждым лучиком Парить над крышами селений Нести живому пробужденье Сжигать закатом день ушедшей Как лист бумаги, дым развеяв, В ночных углях укрыть природу А утром вновь дарить свободу Ох как мне жаль вокруг стоящих И ничего не понимающих Из них любой мог быть свободен Но глухи души обреченных
И хлынул ливень на посевыВзрывался ветер, гнул деревья И люди в страхе повалились Они боялись, они молились А белый дым потухшего костра Пытался успокоить небеса И в самом деле получилось Все вдруг на миг остановилось В мгновенье вспыхнул белый свет И явно различался силуэт Ее идущей выше к небу С тех пор я вижу только это Моя свирель, моя собака Ведут меня, пусть знает каждый О том, как я увидел тайну Ее давно от нас скрывали Ведь между небом и землей Негласный ходит договор И души звонкою Им служат, если сделать сделку Оплатят щедрою рукой Наш добрый всемогущий бог И будь ты троекратно ведьма Найти себе на небе место Земными добрыми поступками Возможно, но не стоит думать, Что все уходит безвозвратно В один поток вчера и завтра Тебя сливают каждодневно Мороз крепчает, рвутся нервы А город крутит механизмы Своих машин и в этой жизни Мои дороги обусловлены Железной схемою метро…
Ла- ла- ла.
Ночь прошла и то что было Люди вряд ли позабыли: Вой сирен, мерцанье фар Будто в доме вновь пожар Понаехали машиныНезнакомые чужие При фуражках и крестах Узнают, какой этаж Просто кто-то одинокий На карнизе встал высоком Наплевать, что высоко Снова дышится легко. Город спит в вечерней дымке, Огоньки как невидимки Появляются извне, Умирают в суете Шаг вперед – и полетели Улыбалось странно тело А стремительный полет Был заснят и в оборот, Весь вчерашний день крутили Говорили, говорили Не могли найти причин, Психология молчит Просто кто-то одинокий На карнизе встал высоком Ну а те, кто видел лучше Разглядеть хотели душу Та была неподалеку Как и прежде одинока Поседевшая от горя «Это, что же та такое?» Вечной серою оказалась И ничем не отличалась Неприкаянна как тень Даже там, где нет людей Эти смены состоянья Бесконечные скитанья Как дорога без начала Ничего не обещала Ночь прошла и то что было Люди вряд ли позабыли Всякий чувствовал причастность Да и случается не часто Просто кто-то одинокий Газ открыл и не зажег На пол сел спиной к окну Подбородком ткнулся в грудь Он не хочет просыпаться Видно нравится смеяться Улыбается во сне Он сейчас счастливей всех И не хочет просыпаться Но сны не будут продолжаться Вновь обманут как всегдаИм не стоит доверятьЕсли встанешь чуть по раньшеМожно видеть как на краешке Одинокая душа Вновь решается на шаг Ночь пройдет и то, что будет Люди вряд ли позабудут Вроде виделись недавно Кто же знал, что так внезапно Вдруг оформиться, как факт Беcпокойная судьба Просто кто-то одинокий Сплел удавку и прилег Вспоминать пытался жизнь, Но не смог найти причин, Чтоб остаться на немного Впереди его дорога Позади такой же путь Может будет что-нибудь Очень тихо еле слышно Ветер снег сметает с крыши С безымянной высоты За тобой твои следы…
Восточная.
На север лавины одна за одной От края до Крыма подать рукой С богатой добычей вернуться назад А мы гремя кандалами плетемся в Багдад Врываемся в город, сверкая клинкамиВзрывается порох, срывается знамяСливаются с стенами местные жители Их боги бессильны, им хочется жить Сгорают деревни, пылают дома Лавина на север, на юг – караван Невольничий рынок, шипящий песоr Изнеженный, сытый, богатый восток Искали собаку, а выбрали волкаС отгрызенной лапой я рвусь на свободу Стальные засовы меня не удержат Разорванный провод и обруч на шее. Песчаные вихри сжигают последних Стремящихся вырваться, темное небо Так, кажется, близко, что можно сбежать За звезды схватившись, на месяц забравшись Но сохнут пустыни, мельчают моряЗеленое с синим, здесь редко встречаютсяВ песок зарываясь, иду по прямойВ пыли зарываюсь, мне надо домойСтаринный корабль, на всех парусахМеня поднимает и сквозь небесаРазрезав пространство сквозь толщи слоевВ безумные странствия силой несетВ косматые джунгли, где хищников ревСвирепые духи ушедших богов,Сливаясь в потоке ворчащей реки, Меня подавляют волшебными криками. Я мучаюсь жаждой, горю изнутри, Весь пересыхаю, потоки воды, Звеня переливами - мимо меня Проносятся вихрем, нет силы подняться. Зелёные, красные, чёрные блики Кружат, забивая глаза вереницей Цветов, создающих сплошное мерцание Я падаю вниз,пролетают года. На север лавины одна за одной, В сторонке родимой кружит хоровод. Заставы не дремлют, заставы не спят, А я задержался в далёких краях…
|
||
|
||
$m_incl = $_SERVER['DOCUMENT_ROOT']."/t/tongue_21.html"; if (file_exists($m_incl)) require_once($m_incl); echo GetAdvert(); ?> | ||
Содержание | Авторам | Наши авторы | Публикации | Библиотека | Ссылки | Галерея | Контакты | Музыка | Форум | Хостинг |
||
|
||
©Александр Бокшицкий, 2002-2006 Дизайн сайта: Бокшицкий Владимир |