Самосожжения

                                                                                  М.В. Пулькин
 

                САМОСОЖЖЕНИЯ СТАРООБРЯДЦЕВ В XVIII ВЕКЕ

                                ПО МАТЕРИАЛАМ ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРА РОССИИ

Одиссей. Человек в истории. 2003. М., 2003, с. 105-120.

    В первые годы после реформ патриарха Никона вопрос о допустимости самосожжений стал одной из центральных тем в дискуссиях старообрядческих наставников. Заметное место в числе первых произведений, посвященных этой проблеме, занимает "Жалобница поморских старцев против самосожжений" (1691). Ее авторы обращаются ко "всюду рассеянным за имя Христово пречестным отцам" с "соборным предложением". Они просят рассудить о "странном учении" "самогубительной смерти", кратко излагают историю распространения на Руси этого "необычного учения" об очищении огнем, называют имена "учителей", проповедников "беструдного спасения", которые "сами бо отнюд не сожигаются", кратко описывают историю возникновения "огненной смерти". Последствия самосожжений, по словам авторов "Жалобницы", ужасны: "И умножиша всюду плач и туга и запустение велико, тмочисленное бо сожжгоша сами себя поселянского рода, и многая села и жилища запустеша"¹.
 

 Примечательно, что широко распространенные в этот период эсхатологические идеи при критике самосожигателей явно отступают на второй план. Лишь однажды в "Жалобнице" цитируются слова проповедников самосожжений, обращенные к сторонникам "огненной смерти": "... да не отлучимся правыя веры, яко ныне время антихристово есть, а инако спастися отнюд не возможно"². В старообрядческих сочинениях против самосожжений использовались аргументы, более понятные простым "поселянам": сторонники "древлего благочестия" в конце XVII в. утверждали, что предавшие себя огню на том свете "в саванах лежат скорбны, сетующе и сипяще неподобно и озирающеся вспять, неизреченно трепещуще и якобы мучения некоего ждуще"³.
 

    Идеи "Жалобницы" развиты в другом старообрядческом трактате XVII в., направленном против самосожжений - "гарей", "Отразительном писании о новоизобретенном пути самоубийственных смертей" наставника Евфросина ⁴, который главной целью своего служения считал развенчание немногочисленных аргументов самосжигателей. Он собрал вокруг себя всех наиболее заметных противников самосожжений и вел устные полемические беседы с проповедниками самоистребления. Для борьбы против распространения пагубного учения Евфросину, в частности, потребовалось доказать, что крупнейший старообрядческий идеолог протопоп Аввакум был введен в заблуждение своими учениками и только по неведению благословил

106
"гари". Как писал Евфросин, один из учеников протопопа, Сергий, "зазре сам себе и раскаяся рек: аз де виновен вопросом своим ... не так сказал есми, что сами самовольно збираются... но поводах, яко от рук мучительских урываются и сожигаются"⁵. Введенного в заблуждение протопопа не поддержали даже ближайшие сподвижники - пустозерские узники: "отец Аввакум со страдалцы и со юзники о том не думал и не советовал, но ему одному так разсудилось"⁶.
 

  Другим важным аргументом, на который опирались сторонники самосожжений, стал пример антиохийской христианки Домнины и двух ее дочерей: спасаясь от разнузданных солдат императора Диоклетиана, они бросились в реку и таким образом совершили само- убийство. Самосжигатели, "на Домнину, яко на образ, зря", подталкивали своих сторонников к "гарям". Но Евфросин и здесь находит путь опровержения: он обращает внимание на сомнения первых христиан в обоснованности причисления Домнины с дочерьми к числу мучеников: «бысть сомнение... между верными: "нарекут ли ся в мученицех?"». Резюмируя свои возражения, Евфросин предписывает сторонникам терпеть любые мучения, но не совершать самоубийство: "тонимым бегати, самем не наскакивати, ятым (схваченным. - М.П.) же не отступати, но мужески о Христе страдати, убийства же самоистреблением всякий путь, а наипаче самосожигательный отнюдь да отсечется"⁷.
 

    Таким образом, в конце XVII в. сформировались два диаметрально противоположных взгляда на самосожжение. При этом противники "гарей" разработали систему аргументов, призванных предотвратить распространение "самоволного мученичества". Как показало дальнейшее развитие событий, эти доводы не смогли поколебать решимость сторонников самосожжений. "Гари" продолжились  в  XVIII в.,  а  отдельные  рецидивы  имели  место  и  в  XIX  столетии ⁸. Не в последнюю очередь практика "огненной смерти" стала возможной благодаря богословскому обоснованию самосожжений.
 

    В это же время (конец XVII в.) на Выгу ⁹, которому суждено было в ближайшем будущем стать центром беспоповского старообрядчества России, формировались совершенно иные взгляды на самосожжение. Участие в нем рассматривалось не только как возможная, но и необходимая мера, противопоставленная "окаянному животу", т.е. неправедной жизни в "мире антихриста". Идея завершения истории, прихода антихриста в произведении сторонника самосожжений, выговского уставщика, одного из наиболее известных деятелей старообрядческого движения начала XVIII в., Петра Прокопьева ¹⁰, не является центральной. Он предпочел сосредоточиться на указаниях о том, кто именно и каким путем может спастись в наступающие
 

107
"последние времена": "Сей путь спасительный и богоугодный, - говорилось в послании Петра Прокопьева одному из основателей Выговского общежительства, Даниле Викулину, - еже во время нужды благочестивыя ради нашея христианския веры от гонителей себе смерти предати, в огнь или в воду или ино никако, паче же с немощными сиротами и престарелыми и маловозрастными отрочаты, не могущими никако укрытися"¹¹. Указания "Жалобницы" на то, что идея самосожжений противоречит Священному писанию, вызывала недоумение. Петр Прокопьев утверждал, что многие праведники предпочитали ту или иную разновидность смерти осквернению: "и святыя праведники и Богу угодники сия сотворившия, и есть ли где в Божественном Писании запрещено о сих, и который собор отверже таковая, или кто от святых возбрани тому быти, поищеши и не обрящеши"¹². В своей проповеди Петр Прокопьев мог опереться на слова протопопа Аввакума: "Добро те сделали, кои в огне-т забежали. Мы же разсуждали между собою: кажется, не худо оне сделали, да не осквернят риз своих, еже есть святого крещения, и во огнь себе ринули и в воды..."¹³.

      В дальнейшем, в начале XVIII в., основатели Выговского общежительства высказывались по вопросу о самосожжениях осторожнее. Им, в частности, пришлось опровергать отвратительное обвинение в преднамеренном провоцировании самоубийств с корыстными целями - для того, чтобы завладеть имуществом погибших. В то же время выговские старообрядцы вновь подтверждали, что самосожжение является для них вполне обоснованным и при определенных условиях необходимым деянием. Как говорилось в ответах выговских старообрядцев на вопросы священника Петровских заводов Иосифа, "пощади, Боже, души наши от такого суемудрия, еже нам за прибыток любовещного имения человеков в пожжение оболщевати, сие в нас никогда же бысть, ни быти хощет. Но имамы мы учение церковное, еже точию за сохранение благочестия смерть паче произволяти, неже со отвержением истины наслаждатися богатств и сладостей немирного сего мира"¹⁴.
 

    Заметим, что ужасные ругательства в адрес противников самосожжений резко контрастировали с высказываниями, призванными обосновать самоубийство в глазах тех, кто намеревался принять "огненную смерть". Здесь шли в ход "словесы сладкосердыя", которые "яко стрелы пронзоша сердца незлобивых"¹⁵. Так, в 1764 г. во время подготовки к самосожжению в Троицком Зеленецком монастыре старообрядческий наставник увещевал двух женщин, опасавшихся мучений, следующими словами: "огонь их не возьмет, а выйдет душа безо всего, и выдет ангел, и на главы их венцы положит, и ладаном будет кадить"^1б. Тем, кто нуждался в более рациональных оправданиях самоубийства, "старец" давал более подробные объяснения. Спасшийся в последний момент

108
из огня крестьянин Павел Еремеев на допросе показал, что «слышал от объявленного наставника своево, что священномученик Мефодий, патриарх царьградский, в житии своем написал: "Вопросит царь с мертвых дань, в тыя времена отрекутся люди православныя веры и святого крещения, и честнаго животворящего креста, без бою, без мук и ран?"». Но не желающие отречься "волею своею будут собиратся и огнем сожигатся. Всякого их Господь причтет с мученики". Теперь, утвер- ждал наставник, древнее пророчество сбылось: "оное де святой Мефодий писал про нынешнее время, ибо ныне с мертвых дань берут, потому что государь Петр Первый узаконил ревизии и когда сколко написано в ревизии людей, то хотя ис того числа многие и помрут, однако ж народ принуждают подати до будущей ревизии платить". Совсем иначе поступали "благочестивые цари". Они "збирали с одних живых, а за мертвых не требовали". Но самое главное, Петр I "оставил правую веру и старопечатные книги, а принял новообъявленные", заложив тем самым основу отступничества: "и к нему многие люди преклонились без бою, без мук"¹⁷.
 

    Наконец, для оправдания самосожжений использовался традиционный для старообрядческих сочинений аргумент - "видения". Старообрядцы утверждали, что сгоревшие пребывают на том свете "во светлем месте и в венцах", а не пожелавшие "самозгорети" прикованы к вечно вращающемуся колесу ¹⁸, символизирующему, вероятно, бесцельную жизнь в мире антихриста. (Иногда "мучение на адском колесе" изображалось в русской народной прозе как одна из мук, уготованных грешникам ¹⁹.) Еще одним доказательством стали предания: в конце XX в. записаны фольклорные тексты, повествующие о том, что сгоревшие на реке Пижме* "мученики-сожигатели впоследствии якобы найдены нетленными"²⁰.
 

      Распространение эсхатологических настроений в конце XVII - начале XVIII в. привело к тому, что призывы к самосожжению нашли отклик в сердцах многих православных людей того времени. В последнее десятилетие XVII в. по Северу России прокатилась волна самосожжений. Первыми в этом трагическом ряду были "гари" в Каргопольском уезде, в Дорах. «За ними последовали такие крупнейшие в истории старообрядчества массовые самоубийства, как Палеостровские "гари" 1687 и 1688 гг. (в них, по старообрядческим преданиям, погибло до 4 тыс. человек) и Пудожская "гарь" 1693 г. (более тысячи человек)»²¹. До конца XVIII в., по подсчетам Д.И. Сапожникова, в Тобольской губернии произошло 32 самосожжения, в Олонецкой - до 35, в Архангельской - 11, в Вологодской - до 10, в Новгородской - 8, Ярославской - 4, Нижегородской, Пензенской и Енисейской - по 1, а всего - 103 сожжения ²². При этом имело место постепенное сокращение численности погибших: в первых самосожжениях (конец XVII в.) погибали тысячи, затем - сотни и в конце столетия - десятки ²³.
------------------------------

* Приток р. Печоры на территории Республики Коми.
 

109
    Ослабление эсхатологических настроений в конце XVIII в. привело к прекращению "гарей". Вполне вероятно, что к этому времени в огне самосожжений погибли все радикально настроенные старообрядцы - сторонники "огненной смерти". Однако опасность рецидивов беспокоила местные власти и в екатерининскую эпоху. Так, первый олонецкий губернатор Г.Р. Державин отдал в 1784 г. "секретное распоряжение земской полиции о недопущении раскольников сжигать самих себя, как они прежде часто из бесноверства (так! - М.П.) чинили"²⁴. Олонецкий и архангельский генерал-губернатор Т.И. Тутолмин обвинял старообрядцев в провоцировании самосожжений: "Бесчеловечнейшие из раскольников лицемеры, пользуясь легкомыслием невежд сих (местных жителей. - М.П.), легко склоняют их к самосжигательству, предполагая обратить тем большее на сообщества свои внимание"²⁵. Наконец, аналогичные оценки старообрядческому обряду самосожжения давал в 1784 г. князь А.А. Вяземский: "...раскольники одного с ними отчества людей и того же государства подданных отвращаются и ненавидят... многие из них убегают в леса, иные за границы, а иные и сожигаются, чрез сие явно в государстве жителей уменьшается, умаляются государственные доходы, также и земли остаются впусте"²⁶.
 

    Таким образом, организация самосожжений на протяжении всего XVIII в. оставалась главным обвинением, которое власть предъявляла старообрядцам. Эти обвинения не в последнюю очередь были связаны с тем, что "гари" происходили на окраинных, малонаселенных территориях, а значит, наносили максимальный ущерб государственным интересам. Локализация самосожжений, на первый взгляд, представляется парадоксальной: в них участвовали жители тех губерний, где давление на старообрядцев не отличалось высокой интенсивностью. На самом деле объяснение именно такого размещения "гарей" заключается, во-первых, в наибольшем распространении влияния старообрядчества именно на той территории, где репрессии оставались менее ощутимыми, а во-вторых, в том, что эти земли стали последним пределом, где мог скрыться от "слуг антихристовых" приверженец "древлего благочестия". После этого, вновь подвергаясь преследованиям, он находил лишь одно спасение - огонь.
 

110

      Вполне возможно, что длительная эволюция старообрядчества привела к тому, что лишь на первых этапах его существования самосожжения были ответом на гонения, а в дальнейшем, после прекращения преследований (в царствование Екатерины II), появления богатых и многолюдных старообрядчес-ких "общежительств", ослабления эсхатологических настроений мотивы самосожжения стали иными. В частности, как будет показано далее, самосожжениями выражался протест не только против "мира антихриста", но и против тех старообрядцев, которые отказались от радикальных воззрений. Кроме того, вполне вероятно, что в разных регионах России имели место разные, хотя и объединенные общим эсхатологическим содержанием, точки зрения самих старообрядцев на столь радикальную форму неприятия окружающего мира. Наконец, представители различных старообрядческих толков даже на одной территории могли по-разному реагировать на события и выбирать момент для самосожжения, руководствуясь собственными критериями.
 

    Но при всех существенных различиях все же можно утверждать, что призрак "огненной смерти" постоянно витал над старообрядческими поселениями. Появление любой опасности неизбежно приводило к дискуссии о том, не наступил ли момент, когда, "яко в некую прохладу", пора войти в огонь. Так, при приближении комиссии О.Т. Квашнина-Самарина (в 1731 г.) "лучшие люди во общежительстве (Выговском. - М.П.) начата думати, что сотворити, овии и ко страданию глаголаше готовитися, яко и отцы прежние в Палеостровском монастыре огнем сожглися, а которые не хотят страд ати, те разбежалися, и в руки им не втатися, кои еще хотяху пожити, а овии лутчие люди о сем начаша от Писания рассуждати и препятствовати, что страдати де не за что"²⁷.

 
  Будучи результатом внимательного анализа действительности, сопоставления происходящих в стране событий с эсхатологическими пророчествами, самосожжения всегда оставались продуманным мероприятием. Судя по архивным документам, самосожжению предшествовала длительная и, пожалуй, довольно хладнокровная подготовка. Вероятно, к середине XVIII в. старообрядцами был накоплен значительный опыт в этой сфере. Первоначально старообрядческие наставники не открывали истинных целей своего прихода, а занимались обычным для "расколоучителей" делом - совершением обрядов. На этом этапе для пришельца было важно преодолеть "синдром отчуждения"²⁸. Вполне заурядным был и облик старца. Как говорилось в показаниях свидетелей старообрядческого самосожжения, "оному раскольническому сборищу начальником был пришедший в ту деревню на масленой недели неведомо откуда старик, а как ево звали именем, и отчеством и прозванием, не знают, толко имелся на нем серый кафтан, а на голове холщеной серой кукул"²⁹. В дальнейшем дорожный статус старообрядческого наставника играл важную.роль в обретении им позиций лидера: дорога существенно облегчала обмен эзотерической информацией, а страннику было
 

111
значительно проще, чем местному жителю, занять положение духовного наставника в крестьянской среде30. Происхождение старообрядческих наставников, вдохновлявших местных жителей на самосожжения в XVIII в., в отличие от более ранних самосожжений всегда оставалось тайной как для самих крестьян, так и для следствия.
 

    Информация о подготовке "гари" никогда не отличалась подробностью: в сообщениях, поступавших в органы власти, вероятно, сливались воедино два этапа деятельности "старца": совершение обрядов и подготовка к самосожжению. Как видно из доношения в Синод епископа Олонецкого и Каргопольского Амвросия, старообрядцы "между собою младенцев крестят, исповедывают грехов, монахов и монахинь по своему обряду постригают, построен у них згорелой дом и приготовлены для згорения смолники, порох, смола и прочее и намерены со всеми семействами згореть"³¹. Таким образом, хотя были и исключения, как правило, самосожжению предшествовало строительство специального помещения, располагавшегося в отдаленных от жилья местах.
 

    Высокое предназначение спасителя заблудших душ освобождало "старца" от обычных человеческих чувств и привязанностей. Непосредственно перед самосожжением разворачивались душераздирающие сцены борьбы за случайно оказавшихся в центре событий родственников между старообрядческими наставниками и оказавшимися вне стен предназначенной для "згорения" "ызбы" крестьянами. Наставники, как правило, оставались непреклонны. Именно об этом свидетельствует ответ старообрядческого наставника на просьбу крестьянина Евстрата Исаева: "... жены в дом не отпущу, а естьли хочешь, то ты оставайся здесь с нами Богу молиться, жене ж ево ответил: естьли ты с мужем своим пойдешь в дом, то руки и ноги сломаем и убьем до смерти и, наконец, устращивая Исаева рогатиною, принудил выйти вон"³².

    В некоторых случаях попытки спастись из "згорелого" дома достигали успеха. Однако это становилось возможным лишь после того, как самосожжение начиналось. Чудом спасшиеся люди указывали на то, что участие в нем было принудительным. Так, крестьянин Иван Губачев в 1765 г. "из дому ево отлучился от убожества хлебного и недороду для прокормления работой". Вскоре он нанялся в работники к богатому старообрядцу. Спустя некоторое время Губачев приметил, что "показанный раскольник с собравшимися к нему неведомыми людьми, коих было человек до тритцати, начал збираться к самосожжению и начал же носить в ту избу, в которой их зборище было, солому и бересту, то он, Губачев, просился из дому вон, но оной Иванов (хозяин. - М.П.) его не выпустил"³³. В 1755 г. "вынятой из гари" крестьянин Аким Иванов, сын Мохнатин, объявил на допросе, что бежал из родных мест, спасаясь от рекрутской повинности, и "от нестерпения великих морозов" поселился у старообрядцев. Узнав об их намерениях, Аким пытался спастись, "но токмо прочими бывшими в той гари людьми не выпущен был, а когда зажгли, тогда, вбежав в верхние жилища, бросился из окна"³⁴.
 

112

    Итак, несомненным доказательством планомерности подготовки к самосожжению стало создание запасов легковоспламеняющихся материалов - пороха, смолы, бересты, соломы. Здесь ничего не изменилось со времен создания "Жалобницы": "в толпы собираются купно мужи и жены со младенцы своими, и многочисленне заключившеся в едином храме, и довольно ограждают храмину ту тростичами и соломою и изгребием сухим, и своими руками себя сожигают, остаток же плотей зверем и птицам в плоть предается"³⁵. Особое значение при организации самосожжений придавалось "железному утверждению" - замкам и решеткам на окна и двери. Их ковали сами старообрядцы непосредственно перед самосожжением, специально для "згорелого" дома.
 

    Так, в 1755 г. крестьянин Иван Кондратьев в своих показаниях утверждал: "... ко окнам и дверям железные крюки, петли и решетки и прочее железное утверждение на то строение ковал, выходя в Кунозерское раскольническое жилище, записной того ж погоста раскольник Изот Федоров, который с женой Ириною в той избе с прочими людьми погорел"³⁶. Важно отметить, что в подготовке к самосожжению заметное участие принимали старообрядческие скиты - поселения, где эсхатологические настроения были наиболее ощутимы и оформлены. Кроме того, именно в скитах создавались условия для продуманной и целенаправленной подготовки к самосожжению (в данном случае в скитах изготавливали решетки для "згорелого" дома).
 

    Созванные из окрестных деревень приверженцы "древлего благочестия" и невольные жертвы обстоятельств становились участниками целой череды длительных и, как правило, неторопливо совершаемых обрядов, в основном тех, к которым верующий человек прибегает перед смертью. Основу подготовительных мероприятий составляло перекрещивание водой (предшествующее крещению огнем). Кроме того, отмечены случаи пострижения в монашество по "раскольничьему" обряду, исповедь. Вполне возможно, что подготовительные обряды были сложнее. Судить о происходящем в "згорелых" домах мы можем лишь на основании показаний "команд", посланных для "увещевания" старообрядцев, а также прочих сторонних наблюдателей. Так, например, судя по доношению в Сенат старосты Кимежской волости Каргопольского уезда, для самосожжения в 1765 г. было привезено из Чаженгского старообрядческого поселения "в грамоте умеющих для пения дватцать девок"³⁷. Подробности совершаемых с их участием обрядов неизвестны, однако вполне вероятно, что они принимали самое активное участие в церемониях, предшествующих самосожжению.
 

113

      Сведения о сборе сторонников, обрядах самосожигателей, постройке "згорелого" дома и предстоящем ужасном обряде разносились по округе довольно быстро, привлекая внимание духовных и светских властей, но не приводя ни к приближению времени самосожжения, ни к попыткам штурма старообрядческого здания. Напротив, важной составляющей этого этапа подготовки к самосожжению стала полемика между представителями старообрядцев (чаще всего старообрядческими наставниками), с одной стороны, и присланными для увещевания представителями "никонианского" духовенства - с другой. Сама по себе полемика такого рода бессмысленна: обе стороны всегда оставались при своем мнении. Но обличительные речи старообрядцев позволяли выиграть время, необходимое для совершения обрядов, а священники действовали в соответствии с предписаниями начальства.
 

    Важно отметить, что довольно часто в ходе обмена репликами проявлялось отношение старообрядцев к Выговской пустыни. Высоко оценивая благочестие первых обитателей "общежительства", старообрядцы, как правило, были настроены резко критически к тому положению, в котором пустынь оказалась в середине XVIII в., т.е. ко времени отказа от радикальных настроений, теснейшим образом связанных с эсхатологическим мировоззрением. Как говорилось в показаниях старообрядца Ивана Кондратьева, обвинения сводились к следующему: "...оные выгорецкие раскольники живут з женами, и ходят по разным городам, сообщаются и хлеб едят с протчими обывателями, а у них в собрании того ничего не бывало, и мяса не едали, и вина не пили"³⁸.
 

    Это позволяет сделать осторожное предположение о том, что самосожжения середины XVIII в. возглавляли представители филипповского толка, одного из наиболее "радикально-пессимистических" (С.А. Зеньковский) в старообрядчестве. Аргументом в пользу такого утверждения может служить тот факт, что основатель филипповского толка был изгнан из старообрядческого Выговского общежительства в начале 1740-х годов ³⁹. Именно в это время, с точки зрения вождей самосожигателей, завершилось благочестие в старообрядческой общине. При этом "ряд источников указывает на то, что выговцы... вынудили филипповцев прибегнуть к самосожжению 14 октября 1740 г."⁴⁰ Однако было бы большой ошибкой приписывать организацию всех самосожжений филипповцам: под их руководством, если таковое вообще имело место, происходили незначительные самосожжения. Пик "гарей" пришелся на период до появления филипповского толка.

114
      Суровые обвинения выдвигались в адрес "никонианской" церкви ("...а у вас на престоле имеется антихрист"), светских властей, отступников из числа самих приверженцев "древлих" обрядов. Так, старообрядцы, запершиеся в Троицком Зеленецком монастыре Новгородской епархии, объявили, что в настоящее время в России "как святых церквей, так и священников никого у нас нет, тож как и государя, так и архипастырей никого не имеем, а коих хотя мы и почитаем, то де все неверные". Далее старообрядцы перешли к критике религиозных воззрений своих противников: "о тайнах Спасителя нашего так выговаривали дерзко, то де и описать нельзя такого их злого беззакония". Наконец, исчерпав проклятия, но "не удовольствовавшись тем скверноречием", старообрядцы выкинули из окна "нерукотворенной образ, которой написан на жести, сказывая, что-де это не образ Спасителя, а написал сам сатана"⁴¹.
 

    Иной характер поведения старообрядцев - полный отказ от полемики - отмечается крайне редко. Так, Белозерская воеводская канцелярия доносила в 1755 г. в Сенат, что, обнаружив старообрядческую "ызбу", предназначенную для самосожжения, "увещеватели" пытались к ней подойти, но это им не удалось: "...из ызбы ис построенных в три ряда бойниц, кои имелись вместо окон, со всех четырех сторон из ружей стреляли немалое время и при всем выговаривали то, что вы де за люди, и чтоб к ним не ходили, объявляя, ежели к ним будут подходить, то всех перестреляют"42. Однако и в данном случае заявления о причинах самосожжения, в крайне урезанном виде, все же присутствовали: находящиеся в "ызбе" люди в ответ на предложение разойтись, отвечали, "что-де горят они за двоеперстное креста сложение... и закричали оне все великим криком, а что закричали, того за великим тогда от пожару и огня шумом расслышать было невозможно"⁴³.
 

    Лишь в редких случаях реплики самосжигателей были предельно краткими. В 1784 г. старообрядцы-участники самосожжения в Ребольском погосте Олонецкой губернии в ответ на вопрос о причинах своих действий заявили: "Что вам до того нужды?"⁴⁴. Сохранились свидетельства о спокойном отношении старообрядцев к осаде и со- чувствии их к служилым людям, вынужденным исполнять непростые обязанности. Так, во время самосожжения в Каргопольском уезде (1754) старообрядцы "говорили команде и понятым, чтоб отступили от избы немедленно, понеже де у них есть пуда з два пороху, что слыша и боялись (осаждающие. - М.П.), дабы и их могло от подорву пороху убить, от избы отступили, и так толко отступили, тотчас порох и взорвало"⁴⁵. Во время самосожжения в Линдозерском погосте в 1757 г. старообрядцы "из окон выметали несколько барановых шуб, сермяжных кафтанов поношенных, вовсе негодных, также и холста конца с три добровольно и объявляли, что де за труд салдатом". Неожиданный презент был принят, продан, а вырученные деньги "употреблены при сыщецких делах на бумагу, чернила, сургуч и свечи"⁴⁶.
 

115

      Должностные инструкции, которыми руководствовались команды, имеющие дело со старообрядцами-самоубийцами, и вообще отношение к этой особенности "раскольнических" обрядов заметным образом менялось в течение изучаемого периода: происходило постепенное смягчение наказаний за подготовку и осуществление самосожжения. Первоначально Петр Великий распорядился сжигать сторонников "огненной смерти". Тем самым дорога к отступлению для них была отрезана: в случае отказа от добровольной смерти их ждала аналогичная казнь. При Елизавете Петровне было велено наказывать самосожженцев "политическою смертью", "которая, как известно, состояла в том, что виновного клали на плаху и объявляли ему смерть, а потом, подняв с плахи, посылали в каторжные работы"⁴⁷.
 

    В царствование Екатерины II воинским командам, имевшим дело со старообрядцами, готовыми к самосожжению, предписывалось "стараться все то окончить с доброхотством, человеколюбием и с осторожною кротостию, дабы все объявленное скопище не погубило себя". В феврале 1764 г. был опубликован сенатский указ, согласно которому для увещевания "раскольников" следовало избирать наиболее умеренных представителей старообрядчества, которые личным примером, при близости убеждений, могли воспрепятствовать "душепагубному о сожжении самих себя намерению"⁴⁸. Это требование закона применялось на практике: в 1764 г. во время захвата старообрядцами Троицкого Зеленецкого монастыря к собравшимся "по раскольническому своему суемудрию для созжения" старообрядцам были направлены "для уговаривания оных к выходу расколники из Новоладожского купечества". Однако их миссия не увенчалась успехом: собравшиеся для самоубийства, "ругаясь и понося, в согласие не дались"⁴⁹.
 

    Внимательное изучение дел о самосожжениях показывает, что все эти распоряжения неукоснительно соблюдались, и вовсе не грубость властей и их представителей в лице "команд", присланных для увещевания старообрядцев, служили причиной того, что самосожжения все-таки происходили. Отдельные данные позволяют утверждать, что самосожжения происходили в канун церковных праздников (например, Пасхи) и все предшествующие обряды были рассчитаны исходя из того, чтобы самосожжение пришлось на праздничные дни. Во-первых, праздник в народном сознании связывался с пе-реходом в новое качество, реинкарнацией ⁵⁰. Таким образом, выбор времени для самосожжения вполне соответствовал "традиционным представлениям о рождении, крещении, смерти и воскресении божества (Бога) как проявлениях всеобновляющего круговорота в природе и человеческой жизни"⁵¹.
 

116

    Во-вторых, возможно психологическое объяснение выбора времени для самосожжения. Оценивая последствия реформ Никона, известный психиатр И.А. Сикорский утверждал: "... разделение русских людей на старообрядцев и православных не остается без серьезных психологических последствий, оно способно колебать настроения народных масс, особенно среди событий исключительных. Успех и подъем духа у одних может вызвать противоположные чувства у других"⁵². Вполне вероятно, что это обстоятельство учитывали старообрядческие наставники, которым значительно легче было подтолкнуть своих сторонников к самоубийству именно во время ликования православных - приверженцев "никонианской" церкви. (Старообрядцы, как правило, были лишены возможности открыто отмечать церковные праздники и довольно часто остерегались демонстрировать свою принадлежность к "раскольническим" сообществам.)
 

    Последние минуты перед самосожжением наиболее драматичны, а сохранившиеся о них сведения наиболее информативны. Так, в поношении в адрес Синода "обретающегося у сыску и искоренения воров и разбойников" поручика Харитонова говорилось: старообрядцы, "служа по расколу своему молебное пение, друг с другом прощалися, и взяв по пуку лучины с огнем и имевшее у них для скорого зажжения, которое и под потолком имелось, а именно лучина и береста, и смолье, и прочее зажгли, и при том наставник во старческом одеянии, взяв ножи и роздал прочим со объявлением тем, ежели кто из них будет к окошкам подходить и кидаться вон, то б колоть и не выпускать из той гари никово"⁵³.

    Приведенная цитата показывает, что состав участников самосожжения неоднороден: старец-руководитель самосожжения опирался на немногочисленную группу наиболее решительных сторонников, которые в момент поджигания находящейся под потолком бересты должны были удержать остальных участников трагедии в здании, даже путем ножевых ударов. Вполне вероятно, что помощники были нужны старцу для поддержки в решающий момент: по мере приближения кульминации самосожжения старообрядцев одолевал страх смерти. По утверждению П.Н. Милюкова, в ряде случаев "предприятие (самосожжение. - М.Л.) откладывалось или расстраивалось вовсе"⁵⁴. Для предотвращения такого рода неудач и привлекались "неведомые люди" - спутники старца.
 

117

      Имеющиеся источники не дают оснований для категорических выводов о том, насколько значимым для приверженцев "древлего благочестия" становилось то место, где произошло самосожжение. Вполне вероятным, на основании отрывочных свидетельств, представляется следующее: место самосожжения отнюдь не было сколько-нибудь важным объектом для сторонников старообрядческого вероучения. "Жалобница" говорит об этом весьма категорично: "И едва ли кто от них в погребение земли предается, вси люди, яко самосуждеников (самоубийц. - М.П.) гнушаются"⁵⁵. Это высказывание подтверждается и более поздними свидетельствами. После осмотра места самосожжения, произошедшего в 1784 г. в Ребольском погосте, был составлен подробный рапорт. Как указывалось в этом документе, присланном в Олонецкую духовную консисторию петрозаводским иереем Иоанном Иоанновым, "изба с построенною ригачею и сенми, в которой скопище для сожжения учинено было, сгорела вся до основания, а кости, раздробившиеся от огня на мелкие части, поверх земли, и между ими поверх ж земли три части мяса обгоревшие, от огня ж, хотя имеется, но человеческие оне или другие, признать их подлинность не можно, которые части по приказанию нашему в земле крестьянами на том згоревшем месте и зарыты"⁵⁶.
 

    Вероятно, в огне погибали те, кто в какой-либо мере поддерживал идею коллективных самоубийств. Кроме того, с самосожжением у многих местных жителей были связаны тяжелые воспоминания. Наконец, сторонники самосожжений остерегались открыто заявлять о своих убеждениях и из этих соображений не посещали места "гарей". Все это стало причиной того, что места массовой гибели старообрядцев в большинстве случаев не становились объектом поклонения. Память о происшедшем сохранялась лишь в местных преданиях. Однако здесь, наряду с реальными, проявлялись и фантастические подробности: "В северном конце Шуезера, в деревне Рийхиваара, жил гордый народ Паны. Их хотели обратить в эту веру, но они не подчинились. (...) И когда их снова пришли принуждать, то они сожгли себя, но не отреклись от своей веры. На том месте, говорят, видны руины - четыре небольшие груды камней"⁵⁷. Лишь однажды мне удалось обнаружить в архивных документах явное свидетельство почитания погибших самосожженцев. В 1855 г. в селении Совдозеро Янгозерского прихода была "распечатана" старообрядцами часовня, построенная на месте "гари". Как говорилось в рапорте повенецкого земского исправника, адресованном губернатору, "часовня сия очень вредна для православия еще тем, что умы слепцов возводит к мнимо мученикам, и все простые держащиеся раскола прихожане в Воздвижение Креста собираются в сей часовне и поминают самосжигателей"⁵⁸.
 

118

    Сведения о поминовении сгоревших старообрядцев встречаются и в этнографических данных, связанных с другими регионами Европейского Севера России. Так, на протяжении длительного времени сохранялась благоговейная память о старообрядцах, сгоревших в 1743 г. на р. Пижме. В начале XXI в. на деревенском кладбище сохранялся большой деревянный крест и часовня, построенные в память о них. О трагическом событии повествует легенда: "когда скитники горели... из монастыря выпрыгнула девица Елена, превратилась в голубицу и упорхнула. Пролетела сколь туды, откуль пришли солдаты, и застыла на большущем камне на высоком берегу Пижмы. Тот камень и зовут Еленин страж. Все, кто проезжает по реке, вспоминают сгоревших. Рядом с ним течет ручей, дек его тоже Елениным называют" ⁵⁹.

                                                            * * *
    Итак, самосожжения, во-первых, не являлись прямым результатом преследований старообрядцев и, во-вторых, имели значительно более глубокие, чем кажется на первый взгляд, не до конца постигаемые обычной, повседневной логикой основания. Однако это не означает полное отсутствие рациональных основ. И действительно, самосожжения всегда отличались тщательной подготовкой, стремлением вовлечь в специально построенное для "згорения" здание наибольшее число людей. Нет сомнений также и в том, что самосожжение представляло собой довольно сложный комплекс обрядов, продиктованных эсхатологическими настроениями и теснейшим образом связанных с обоснованием различных уровней, - от "обнаружения" антихриста до богословской аргументации в пользу самоубийств.
 

1 Цит. по: Демкова Н.С. Из истории ранней старообрядческой литературы. "Жалобница" поморских старцев против самосожжений (1691 г.) // Древнерусская книжность: По материалам Пушкинского Дома. Л., 1985. С. 49.
2 Там же. С. 50.
3 Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжений 1691 г. СПб., 1895. С. 73.
4 О нем подробнее см.: Елеонская А.С. Гуманистические мотивы в "Отразительном писании Евфросина" // Новые черты в русской литературе и искусстве (XII - начало XVII в.). М., 1976. С. 263-276.
5 Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в.: Исследование из начальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным. СПб., 1898. С. 68.
6 Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей. С. 110.
7 Там же. С. 109, 114.
8 Об этом подробнее см.: Пругавин А. Самоистребление: Проявления аскетизма и фанатизма в расколе // Русская мысль. 1885. Кн. 1. С. 86-111.
9 Имеется в виду старообрядческое Выговское общежительство, существовавшее в 1694-1854 гг. В настоящее время дер. Данилове Медвежегорского р-на Республики Карелия (о Выговском общежительстве подробнее см.: Юхгшенко ЕМ. Выговская старообрядческая пустынь: Духовная жизнь и культура. М., 2002. Т. 1-2).
 

119
10 О нем подробнее см.: Старообрядчество: Лица, предметы, события и символы: Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С. 223.
11 Отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 17 (Барсов Е.В.). № 1125. Л. 1.
12 Там же. Л. 7.
13 Послание сибирской "братии" // Житие Аввакума и другие его сочинения / Сост., вступ. ст. и коммент. А.Н. Робинсона. М., 1991. С. 225.
14 Цит. по: Юхименко ЕМ. Выговская старообрядческая пустынь. Т. 1. С.52-53.
15 Цит. по: Демкова Н.С. Указ. соч. С. 57.
16 Рапорт поручиков Овсянникова и Помогалова // Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 7. Оп. 1. Д. 2138. Л. 56 об.
17 Там же. Л. 56.
18 Пигин А.В. Жанр видений как исторический источник (на выговском материале XVIII в.) // История и филология: проблемы научной и образовательной интеграции на рубеже тысячелетий. Петрозаводск, 2000. С.219-220.
19 Пигин А.В., Разумова И.А. Эсхатологические мотивы в русской народной прозе // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1995. С. 66.
20 Дронова Т.И. Старообрядчество на Нижней Печоре // Этнографическое обозрение.2001. № 6. С. 35.
21 Юхименко ЕМ. Каргопольские "гари" 1683-1684 гг. (к проблеме самосожжений в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (ХУП-ХУШ вв.). М., 1994. С. 64.
22 Сапожников Д.И. Самосожжения в русском расколе (со второй половины XVII в. до конца XVIII в.). Исторический очерк по архивным документам. М., 1891. С. 158.
23 Пругавин А. Указ. соч. С. 94.
24 Записки Гавриила Романовича Державина с литературными и историческими примечаниями П.И. Бартенева. М., 1860. С. 264.
25 Исторические примечания о древностях Олонецкого края и о народах, прежде там обитавших, и Топографическое описание о городах и уездах Олонецкого наместничества // Архив Карельского научного центраРАН. Разряд 6. Оп. 6. Д. 230. Л. 12.
26 РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 304. Л. 10.
27 История Выговской старообрядческой пустыни. Изд. по рукописи Ивана Филиппова. СПб., 1862. С. 383.
28 Подробнее об этом см.: Щепанская Т. Б. Культура дороги на Русском Севере. Странник // Русский Север: Ареалы и культурные традиции. СПб., 1992. С. 116.
29 Показания "крестьянской женки" Марьи Михеевой на допросе в Олонец-
кой духовной консистории // Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 796. Он. 65. Д. 107. Л. 62.
30 Щепанская Т.Б. Культура дороги на Русском Севере. Странник. С. 124.
31 Доношение в Синод епископа Олонецкого и Каргопольского Амвросия // РГИА. Ф. 796. Оп. 65. Д. 107. Л. 1.
32 Доношение Санкт-Петербургского губернского правления Святейшему правительствующему Синоду // Там же. Л. 73.
33 Доношение Олонецкой воеводской канцелярии правительствующему Сенату // Там же. Оп. 46. Д. 180. Л. 1 об.

120
34 Протокол допроса Акима Иванова сына Мохнатина // РГАДА. Ф. 7. Оп. 1.Д. 1652.Л.ЗО.
35 Демкова Н.С. Указ. соч. С. 55.
36 Доношение в правительствующий Сенат обретающегося у сыску и искоренения воров и разбойников Санкт-Петербургского гарнизона Какорского полку поручика Харитонова // РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1652. Л. 29.
37 Там же. Л. 9 об.
38 Показания крестьянина Ивана Кондратьева на допросе в Олонецкой воеводской канцелярии // Там же. Л. 30.
39 Подробнее о филипповцах см.: Старообрядчество: Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. С. 295-297.
40 Юхименко Е.М. Выговский историк и настоятель Мануил Петров // Европейский Север: история и современность. Петрозаводск, 1990. С. 119.
41 Репорт Новоладожской воеводской канцелярии Правительствующему Сенату // РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 2138. Л. 16.
42 Доношение в правительствующий Сенат из Белозерской провинциальной канцелярии//Там же. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1652. Л. 8.
43 Там же. Л. 9.
44 Показания дьячка Ребольского погоста Повенецкого уезда на допросе в консистории // РГИА. Ф. 796. Оп. 65. Д. 107. Л. 64 об.
45 Доношение Каргопольской воеводской канцелярии в Правительствующий Сенат // РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1652. Л. 22 об.
46 Национальный архив Республики Карелия (далее - НАРК). Ф. 445. Оп. 1. Д. 220. Л. 45-45 об.
47 Попов А. Суд и наказания за преступления против веры и нравственности по русскому праву. Казань, 1904. С. 330-331.
48 Сенатский указ "О поступании с раскольниками, собирающимися для самосожжения..." // Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 17. № 12326.
49 Рапорт Новоладожской воеводской канцелярии правительствующему Сенату // РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 2138. Л. 16.
50 Подробнее об этом см.: Фаменицын А.С. Божества древних славян. СПб., 1884. Вып. 1. С. 210, 252; Зеленин Д.К. Восточно-славянская этнография. М., 1991. С. 401.
51 Криничная Н.А. "Сынове бани" (мифологические рассказы и поверья о духе-хозяине бани). Петрозаводск, 1995. С. 27.
52 Сикорский И.А. Эпидемическим вольныя смерти и смертоубийства в Терновских хуторах (близ Тораполя); Психологическое изследование. Киев, 1897. С. 96.
53 Доношение в Сенат обретающегося у сыску и искоренения воров и разбойников Санкт-Петербургского гарнизона Какорского полку поручика Харитонова. Л. 27.
54 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1994. Т. 2, ч. 1. С. 76.
55 Демкова Н.С. Указ. соч. С. 57.
56 РГИА. Ф. 796. Оп. 65. Д. 107. Л. 63.
57 Устная поэзия тунгудских карел / Изд. подгот. А.С. Степанова. Петрозаводск, 2000. С. 245.
58 НАРК. Ф. 1. Он. 46. Д. 22/570. Л. 4.
59 Цит. по: Дронова Т.Н. Указ. соч. С. 36.